Михаил Шаламов - Ночь любви

Пелена все больше проминалась под рукой, с той стороны начали долетать первые звуки -- треск мотоциклов.

Где-то там, по недоступной мне пока улице мимо проезжала ватага развеселых рокеров. Скорее бы мне к ним поближе!

Пустынная рыночная площадь. В высотном общежитии мединститута горят несколько окон. Кто же там не спит, за этими стеклами?

На пальце моем мерцал перстень. Значит, я вновь пересек след пришельца. Как ищейка по запаху на асфальте, я последовал за огоньком. И стоило тащиться сюда, под удар зеленоглазых, если приходится возвращаться обратно! Я вновь у рыночных ворот. Чуть было не потерял след - сарафанг умело запутал его. Поневоле сделаешь вывод, что не сладко живется ему там, у себя, наверху.

А вот и сам он, голубчик,- забился в узкую щель между аптечным ларьком и киоском "Союзпечати". Еще не разглядев его как следует в темноте, я поманил его из этой грязной отдушины, выставляя напоказ фирменный перстенек.

Послышался глубокий вздох, и ко мне вышел тщедушный человечек. Невысок, не первой свежести, лысоват, но высоколоб. В неровном свете фонаря кожа на лице пришельца отливала нездоровой зеленью, а так - ничего мужичок, симпатичный.

Он сделал ко мне пару шагов, и я увидел еще одно отличие от землян коленки у него назад были повернуты, как у сатира. Впрочем, сегодня я еще и не таких гадостей насмотрелся. Он остановился передо мной, вглядываясь мне в лицо, потом прохладной и влажной рукой прикоснулся к моим пальцам, проверяя, тот ли на мне перстенек. Потом еще раз вздохнул и хрипло прошептал: - Здравствуйте. Ну и страху я у вас здесь натерпелся...

Голос у пришельца был глубокий и бархатистый.

- Не беспокойтесь,- ответил я ему.- Ваши враги нейтрализованы и, думаю, надолго. Мы применили бэтээр образца пятьдесят четвертого года.

Теперь я разглядел пришельца получше. Стало понятно, что это много повидавший на своем веку и очень умный человек. Именно такими я представлял себе дипломатов. Впрочем, это, скорее всего, и был дипломат. Не пришлют же сарафанги к нам кого попало!

- Ну, пойдемте! На всякий пожарный случай у меня есть пистолет. А у вас есть оружие?

- Оружие? Я же на чужой планете, в гостях у вашей цивилизации.- Он посмотрел на меня так, словно сомневался в моих умственных способностях.Какое же тут оружие, молодой человек?!

"Интересно,- подумал я,- как это он умудряется разговаривать без малейшего акцента?" Потянул его за рукав: - Ну, пойдемте. Может, удастся последний трамвай перехватить.

Конечно, у меня было огромное искушение взять пришельца за пуговицу и выкачать из него как можно больше информации, но удержался - мало ли что может случиться, пока мы будем тут беседовать.

Мы стояли у края тротуара, когда мимо нас с ревом и грохотом пронеслись мотоциклисты. Молодые ребята и девчонки в кожаных и шипастых куртках, в шлемах, залепленных обалденными наклейками. Девушка, сидевшая за спиной переднего рокера, помахала мне рукой в черной перчатке. Я помахал ей в ответ. Помахал рукой, казалось, и еще один из мотоциклистов. Я проводил их взглядом и обернулся к своему пришельцу. Тот навзничь лежал на асфальте, а возле его украшенной огромной шишкой головы валялась треснувшая пивная бутылка.

Поневоле вспомнилось, что отцы города обещали нам к празднику увеличить выпуск пива.

Я рухнул на колени перед пришельцем. Тот дышал, но было ясно: в сознание он придет не скоро.

Только этого мне еще не хватало!

К остановке подошел пустой, последний уже, наверное, в ту ночь трамвай. Взвалив на плечо обвисшего сарафанга, я втащил его на переднюю площадку. Пристроил его на ближайшем сидении, а сам прислонился к столбику. Ехать было совсем недалеко.

За спиной раздались шаги, чья-то рука властно легла на плечо:

- Гражданин, ваши документы!

Батюшки - милиционер! Молодой сержант с усталым лицом и при полном параде.

- Ваши документики!..

Вот нет же у него такого права - требовать у первого встречного документы, а потом - "пройдемте, гражданин!" Но спорить с этими "друзьями" противопоказано.

Порылся я в кармане и подал ему свое журналистское удостоверение. Ой, видел бы кто, как он обрадовался!

- Все,- сказал он,- попался! Думаете, если вы в газете работаете, то и надираться можете до полного бесчувствия? Не-ет, шутишь! Вы - с запахом в общественном месте.

С содроганием вспомнил я ту, злополучную рюмку коньяка, которую выпил с ночной гостьей.

- Да что вы, товарищ сержант!..

- Не спорьте! - с него слетела вся усталость.- Вы с запахом, а ваш коллега лыка не вяжет. Как миленькие, в вытрезвитель загремите, и штраф будет, и на работу вам сообщим, гражданин газетчик. Пусть общественность к вам меры принимает! - Он придвинулся ко мне поближе, спрятал удостоверение в нагрудный кармашек и быстро сказал свистящим шепотом: - Дали вам свободу, шелкоперы! Теперь из-за вас что человека, что муху газетой можно прихлопнуть. И никто вам не указ - глассссность...