Аркадий Стругацкий - Третий глаз

И вот тогда оказывается, что мы сидели месяц и писали не зря. Мы создали совершенно новую модель Будущего. Причем не просто модель, не стационарный мир в стиле Олдоса Хаксли или Оруэлла. Не застывший, а мир в движении. Мир, в котором еще есть остатки прошлого, и они живут своей жизнью. И эти остатки прошлого близки нам по своей психологии, и мы можем использовать их психологию для того, чтобы передать наше отношение к миру Будущего. Все наполняется каким-то новым смыслом. Тогда что такое Управление в этой символической схеме? Да очень просто — это Настоящее! Настоящее со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, которая удивительным образом сочетается с многомудростью. То самое Настоящее, в котором люди все время думают о Будущем, живут ради Будущего, провозглашают лозунги во имя Будущего и в то же время гадят на Будущее, искореняют его, уничтожают всячески, стремятся превратить это Будущее в асфальтовую площадку, превратить Лес, свое Будущее, в английский парк с газонами, чтобы будущее было не такое, какое оно будет, а такое, какое им хочется.

Вот такая была счастливая идея, которая помогла нам сделать часть “Управление” и которая, в общем-то, что любопытно, осталась совершенно закрытой для читателя. Из всех читателей, которых я знаю, по-моему, есть только один или два человека, которые ее поняли. Хотя мы кое-где разбросали намеки. Мы взяли, во-первых, цитату Пастернака: “За поворотом, в глубине лесного лога, готово будущее мне верней залога. Его уже не втянешь в спор и не заластишь, оно распахнуто, как бор, все вширь, все настежь”. В этой цитате ведь все сказано! Будущее, как бор, будущее — Лес. Бор распахнут, и уже ничего с ним не сделаешь, оно уже создано. И, конечно, в том же аспекте звучала и цитата из Иссы: “Тихо, тихо, ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот!” Здесь ведь тоже речь идет о движении человека к Будущему. Должны ли мы это рассматривать как наше поражение: то, что идея, которая помогла нам сделать вещь емкой и многомерной, осталась абсолютно непонятной читателю? Плохо это или хорошо? Черт его знает. Наверное, важно, чтобы вещь порождала в самых разных людях самые разные представления. И чем больше разных точек зрения, тем, наверное, следует считать ее более удачной.

В серии “Третий глаз” мы собираемся публиковать тех авторов, которые не бегут густой толпой по магистральной линии советской фантастики, отталкивая локтями друзей-соперников, а спокойно пребывают в своих “экологических” нишах. Иногда эта ниша уютно обставлена, иной раз похожа на жилище пещерного медведя. Однако, в любом случае, наши авторы “гуляют сами по себе”. Мы надеемся, что и читатель, получив нашу книжку на руки, забудет на время о поп-фантастике и будет внимателен к каждому слову авторов. Ведь любое слово в представляемых вещах — не случайное, не проходное, а всегда кусочек стиля и идеи. Поэтому главный раздел наших книг так и называется: “Стильная фантастика”. Однако и при таких “идеологических” соображениях клянемся скучных произведений зам не давать на протяжении всей серии. Уж во всяком случае в “Выпуске А” их нет, это наверняка.

“Выпуск А” разнолик. Тут есть и двойной лик братьев Стругацких, о котором и говорить нечего, потому что все сказано. Здесь и лица Вячеслава Рыбакова и Андрея Измайлова, еще довольно молодые, но уже почти маститые, большинству фэнов вполне известные. И странная личина Михаила Гаёхо, которая только начинает озадачивать людей. И физиономии А. Тюрина с А. Щеголевым, авторов, изо всех творческих сил старающихся “попасть в кадр”. Портретная галерея на этом заканчивается. Люди, которых мы второпях нарисовали, как нам кажется, не подведут читателя. Убедиться в этом может каждый, причем простым способом: достаточно открыть “Выпуск А” на любой странице.

Справка.Третий глаз — орган ясновидения, появляющийся в витальном теле человека в результате непрерывных многолетних упражнений со словами.

С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена, как огромная, на весь мир, рыхлая губка, как животное, которое затаилось когда-то в ожидании, а потом заснуло и проросло грубым мхом. Как бесформенная маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.