Дмитрий Поляшенко - Тени у порога

Поддерживая друг друга, хохоча и спотыкаясь, они спустились с луга и с блаженными криками погрузились в Струну.

Мяч уплыл по течению.

Вадковский со дна реки вознамерился связаться с родителями, но, выпустив с горловым звуком пару огромных пузырей, нахлебался воды и едва не потерял мульт, утопив его в донном песке.

Лядов, распалившись, попытался перепрыгнуть Струну — разбежался, взлетел над водной гладью, но через пять метров беспорядочно кувыркаясь, рухнул на неуместно вынырнувшего Трайниса.

Вадковский от хохота рухнул на берегу.

Трайнис, рассвирепев, схватил обоих в охапку, перевалился через борт глайдера и, не дав никому опомниться, стартовал. Холодный воздушный пресс вертикального страта сразу остудил всех.

Глайдер низко скользил над полосатыми вечерней тенью лугами. Лядов и Вадковский переговаривались за его спиной.

— Летим домой. Замерзли? — обернулся Трайнис.

— Нет, — Вадковский зевнул.

— Тогда держитесь! — Трайнис вцепился в штурвал.

Роман и Слава не успели ни за что ухватиться и повалились на пол.. сначала глайдер, задрав нос, взмыл к застывшим в небе вечерним облакам, завис свечой, затем свалился в крутое пике навстречу сумеречной земле. Ветер заревел в открытой кабине, молотя воздушными кулаками. Кто-то звонко крикнул. Тень глайдера отвернула от неотвратимо налетавшей земли и замерла в полуметре от травы.

Вадковский охнул, пробормотал «отныне только пешком», спрыгнул на землю и убежал в дом. В окнах вспыхнул свет. Вадковский высунулся, что-то прокричал изнутри. Громко зазвучала музыка.

Трайнис опустил глайдер и обернулся. Лядов, оседлав борт, пятерней расчесывал спутанные ветром мокрые волосы. Он улыбнулся темному небу.

Трайнис продлил его взгляд и посмотрел наверх. Где-то в пустоте сверкала звезда, которую для побега выберет Лядов.

Лядов слез с борта и попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха.

После чая был прокручен фильм, созданный Лядовым в прошлогоднем походе по ледникам Памира. Вадковский, тыча в экран надкушенным пряником и прихлебывая — «эх, последняя!» — чай из внушительной чашки, в пух и прах раскритиковал режиссерскую работу, диалектично заметив, однако, что таким образом Лядов избежал набивших оскомину высокохудожественных штампов. Лядов в сердцах дал было ему по шее, но промахнулся и заехал Трайнису. «Огненно-красные закаты, — продолжал Вадковский, — отскочив в сторону, зеленое небо, алый снег и сиреневые тени полны иррационального смысла и пронзительно прекрасны, и вызывают спектрально чистые чувства, напоминающие человеку о его родстве не только с дикими предками, но и с этими закатами и небесами».

Лядов направился к выходу и поманил за собой Романа.

— Побойся бога, — вскричал Вадковский. — Критика была дружеская.

— Ну тогда, — улыбнулся Лядов, — никаких ударов ниже пояса.

Трайнис поднялся на крышу. Скрестив руки на груди, он смотрел в то место, где должен быть горизонт. Чернота ночной земли незаметно переходила в черноту неба и отличалась от последней только отсутствием звезд. Голубоватый звездный тюль с неровным нижним краем на миг показался Трайнису классической завесой тайны. Он зевнул и потряс головой. Прошедший день промелькнул как встречный глайдер, и Трайнис был им очень доволен. В мозгу потихоньку вызревала новая связка фигур высшего пилотажа. Пожалуй, это уже пятая категория сложности.

Внизу, на поляне, среди редко стоящих гигантских старых яблонь вспыхнул свет, раздались звонкие удары по мячу, деланно-обиженные восклицания Романа и Славин смех.

Через полчаса футболисты принесли одеяла. Трайнис уже превратил кресла в постели и сидел на одной из них. Он забрал свое одеяло, закутался с головой и, не слушая шуточек Вадковского, заснул.

Роман, приподнявшись на локте, начал было рассказывать какую-то историю, но его сморило на середине фразы, и вскоре он спал с безмятежной улыбкой.

Укрывшись одеялом до подбородка, Лядов смотрел на знакомые созвездия. Было очень тихо. С реки доносилось неуверенное кряканье. Он долго лежал, невидяще глядя в небо и шевеля губами, потом повернулся на бок и тоже накрылся с головой.

Лядов проснулся от холода.

Вместо луга раскинулось туманное море. От леса остались черные верхушки, висящие в молочной пустоте. Было тихо, как будто остановилось время. О реке напоминал изогнутый плотный белый вал. Птицы еще не проснулись, но восток уже алел размытым предвестником зари.