Пол Андерсон - Время огня

На хронологе загорелся предупреждающий огонек.

Хронолог следит за движением солнца, луны, планет и звезд с точностью, недоступной органам чувств человека. Он учитывает прецессию, возмущения, магнитные бури, даже перемещение континентов; и когда прибор установил точное соответствие расположения светил, значит Хейвиг прибыл точно в нужный час.

Загорелся красный огонек, и Хейвиг остановился.

Кончалась ночь с четверга на пятницу. Если верить Евангелию, то Тайная Вечеря уже состоялась, позади душевные муки в Гефсиманском саду, Иисус в цепях, скоро его приведут к Пилату, осудят, будут бичевать, а потом распнут, пронзят копьем, объявят мертвым и погребут.

(— Их привязывали, — рассказывал мне Хейвиг. — Гвозди не выдерживают вес, они просто разорвали бы руки. Иногда из особой мстительности забивали и гвозди, так что, возможно, традиционный рассказ соответствует действительности. — Он закрыл лицо. — Док, я видел, как они висят, высунув почерневшие от жажды языки, с вздутыми животами; спустя какое-то время они перестают кричать, только хрипят, и в глазах их нет разума. А вонь, какая вонь! Часто чтобы умереть, им требуются дни. Наверно, если бы Иисус не был так хрупок физически, он бы не умер так скоро… Несколько друзей и родственников стоят на краю толпы, не осмеливаясь говорить и даже плакать. А остальные выкрикивают шутки, бьются об заклад, пьют, едят, как на пикнике, поднимают детей, чтобы лучше видели. Что за существо человек?)

(Но оставьте гордыню. Наше столетие — век Бухенвальда и Воркуты, и Хейвиг напоминал мне, что происходило в Эдвардианском прошлом, которое мы вспоминаем с ностальгией, в таких местах, как Бельгийское Конго и в южной части Соединенных Штатов. И говорил о том, что еще произойдет. Может, совсем не стоит завидовать его способности путешествовать во времени.)

Утро выбелило восток. Теперь за спиной Хейвига находилась оливковая роща, за которой он видел группу домов.

Дорога представляла собой грязную колею. Вдали, едва видный в предрассветном сумерке, расстилался на холмах Иерусалим времен царей из рода Иродов и римских проконсулов. Он меньше и компактнее города, который Хейвиг видел две тысячи лет спустя, и окружен стеной, хотя и за ней разбросаны дома. У ворот будочки и войлочные палатки, воздвигнутые провинциалами, которые пришли в святое место в эти святые дни. Воздух холодный и пахнет землей. Поют птицы.

— На одно-два столетия в прошлом дневное небо всегда полно птицами, — сказал мне как-то Хейвиг.

Он сидел, тяжело дыша, пока не стало светлее и к нему не вернулись силы. Проголодавшись, он отламывал куски козьего сыра и хлебной лепешки. С удивлением он понял, что завтракает, как самый обычный человек во время самой первой Великой Пятницы в мире.

Если сегодня Великая Пятница. Ученые могли ошибиться в дате, или Иисус мог оказаться всего лишь осирисо-ессеистско-митраистским мифом. (Осирис — умирающий и воскресающий бог Древнего Египта; ессеи — религиозное течение в ранней Иудее, считающееся одним из предшественников христианства; Митра — божество древнеиранской мифологии. — Прим. перев.). Но, допустим, он существовал в действительности. Допустим, он был, может быть, не буквальным воплощением создателя всех этих акров, всей этой удивительной и дикой вселенной… он был пророком, в видениях которого оживало все хорошее, что может произойти в будущем. Можно ли провести жизнь лучше, чем следуя его учению?

В таком случае Хейвигу пришлось бы в совершенстве овладеть арамейским, изучить миллионы деталей жизни и забыть о своем поиске… Он вздохнул и встал. Солнце взошло над горизонтом.

Скоро он увидел других людей. Однако продолжал держаться как чужак.

(«— Если что-то и меняет жизнь человека, — говорил он, — так это наука и технология. Только подумайте над следующим фактом — пока это еще факт: родителям не нужно считать, что некоторые их дети обязательно умрут. И получите абсолютно иное представление о ребенке. — Должно быть, он заметил по моему выражению, что я вспомнил о Норе, потому что положил мне руку на плечо и сказал: — Простите, док. Мне не следовало об этом говорить. И не просите, чтобы я отправился в прошлое с фотоаппаратом и сфотографировал ее или отнес бы шприц с пенициллином. Я пытался изменить прошлое, и всякий раз что-нибудь меня останавливало… Подумайте об электрических лампах или даже о свечах. Если у вас есть только мигающий фитиль в чашке с маслом, вы привязаны к дневному свету. Простая возможность не ложиться рано спать не так уж и проста. Она имеет множество тонких, но далеко заходящих последствий для психики»).