Пол Андерсон - Звездный лис

— Но вскоре умер тот богач,

И не помог ему пугач.

Глория аллилуйя, хи-ро-де рунг/

Он рухнул пропасть, в самый ад.

Откуда нет пути назад.

Глория аллилуйя…

Вернувшись, Хейм спросил вполголоса, поскольку Лиза, наверное, была начеку:

— Она не желает даже на секунду расстаться с тобой?

— Гуннар, я не собирался… — Прекрасно вылепленное лицо Вадажа стало печальным.

— Что ты городишь! — Хейм хлопнул Вадажа по спине. — Ты представить себе не можешь, как я был бы рад, если бы она стала увиваться вокруг тебя, чем возле какой-то желторотой дряни. Кажется, фортуна наконец-то повернулась ко мне передом!

Лицо венгра просветлело.

— Надеюсь, — сказал он, — это означает, что вам удалось придумать какой-нибудь особо предательский способ вырвать наших друзей из лап алеронов.

— Тсс! — Хейм ткнул большим пальцем в сторону экрана интеркома. — Давай посмотрим, какое вино мне выбрать для твоего коронного блюда.

— Ого, да тут целый список! Вы что, содержите отель?

— Нет, по правде говоря, жена пыталась сделать из меня знатока вин, но продвинулась не слишком далеко. Я всегда не прочь выпить, но не обладаю особым вкусом. Так что если я не в компании, то обхожусь пивом и виски.

На экране появилось лицо Лизы. Она пела:

— И черт сказал: Здесь не отель.

Тебе — котел, а не постель!

Глория аллилуйя, хи-ро-де рунг!

Вадаж приложил большой палец к кончику носа, а остальные растопырил и зашевелил ими. Лиза высунула язык. Все они улыбались, но шире всех улыбался Хейм.

Ужин прошел в атмосфере такого веселья и домашнего очага, каких Хейм не помнил с тех пор, как умерла Конни. Впоследствии он не мог бы сказать, о чем они говорили за столом — большей частью добродушно подтрунивали друг над другом и пели песни.

Потом Пиза собрала приборы в кьюбикл обслуживания и скромно удалилась к себе в спальню. Она даже поцеловала отца на прощание. Хейм и Вадаж спустились в кабинет. Хейм закрыл дверь, достал из стола шотландское виски, а из холодильника лед и содовую, наполнил бокалы.

Вадаж взял бокал и чокнулся с Хеймом.

— …И напутственный глас, — произнес он тост.

— Кто за Победу? Кто за Свободу? Кто за возвращение домой?

— Я выпью за это, — сказал Хейм и сделал большой глоток. — Откуда эти строчки?

— Они принадлежат Г. К. Честертону, жившему пару столетий назад. Вы не слышали о таком? Впрочем, конечно, на Земле больше не интересуются такими наивными вещами. Только в колониях люди настолько простодушны, что считают, будто победы возможны.

— Быть может, нам удастся изменить мнение по этому вопросу. — Хейм сел и достал трубку.

— Итак, — бесстрастным голосом произнес Вадаж, но по его лицу прошел трепет, — приступим к делу. Что же все-таки произошло за несколько дней, которые я провел в безделье?

— Начну с самого начала, — сказал Хейм. Он не чувствовал ни малейших угрызений совести, рассказывая о своей беседе с Твайменом, поскольку вполне доверял собеседнику. Знакомство с Вадажем, хотя и короткое, было тем не менее, весьма плодотворным.

Однако венгр не был удивлен:

— Я знал, что они не намерены возвращать Новую Европу, но никто не желал меня слушать.

— А мне удалось найти человека, который все же пожелал выслушать меня, — сказал Хейм и продолжал свой рассказ. По окончании его у Вадажа отвалилась челюсть, и раздавшийся при этом звук был достаточно громким, что даже Хейм расслышан его.

— Капер? Бы это серьезно, Гуннар?

— Конечно, черт побери! Так же настроен Кокелин и еще несколько человек, с которыми мы беседовали. — Веселье Хейма исчезло. Он глубоко затянулся, выпустил мощные струи дыма через раздувшиеся ноздри и продолжал: — Ситуация такова: один торговый пират в районе Феникса может натворить столько дел, что это не войдет ни в какое сравнение с его возможностями. Кроме срыва планов и расписаний он свяжет немалое количество боевых кораблей, которым придется либо охотиться за ним, либо конвоировать свои корабли. В результате силы алеронов, противостоящие нашим вдоль спорной полосы, уменьшатся и равновесие нарушится в нашу пользу. И если тогда Земля проявит твердость как в космосе, так и за столом переговоров — причем нам не придется быть особенно жестокими, не будет никаких крутых мер, по поводу которых могли бы поднять шум торговцы миром, всего лишь один хороший нажим военного флота, пока пират будет дразнить корабли алеронов, — и мы сможет заставить их вернуть Новую Европу, а также для разнообразия пойти на некоторые другие уступки.