Фредерик Пол - Свидание с хичи. Анналы хичи

Потом встала и направилась к двери.

— Дорогой Робин, даю тебе слово, я понимаю. — Взяла мою одежду, лежавшую на кресле у двери, и повертела в руках. — Видишь ли, тебе сейчас нужно говорить не со мной, а с ним.

— С ним? С кем это?

— С психоаналитиком, Робин. Вот. Надевай.

Она бросила мне одежду, и пока я ошеломленно выполнял ее распоряжение, вышла, оставив дверь открытой, и чуть позже в ней показался пожилой мужчина с печальным лицом.

— Здравствуйте, Робин. Давно мы в сами не виделись, — сказала моя старая медицинская программа Зигфрид фон Психоаналитик.

— Зигфрид, — сказал я, — я тебя не вызывал.

Он кивнул, улыбаясь, идя по комнате. Опустил шторы, пригасил свет, превращая спальню из любовного гнездышка с некое подобие его старого помещения для консультаций.

— Ты мне даже не нужен! — закричал я. — К тому же мне нравилось помещение в прежнем виде!

Он сел на стул у постели, глядя на меня. Как будто ничего не изменилось. Да и кровать больше не предназначена для любовной игры, теперь это была кушетка боли, на которой я провел столько мучительных часов. Зигфрид невозмутимо сказал:

— Поскольку вы совершенно очевидно нуждаетесь в освобождении от напряжения, Робби, я подумал, что стоит убрать новейшие отвлечения. Это не очень важно. Я все могу вернуть, если хотите, Роб, но поверьте, Роб, будет гораздо полезнее, если вы просто расскажете мне о своем ощущении тревоги или беспокойства, а не станете обсуждать убранство комнаты.

И я рассмеялся.

Не мог сдержаться. Смеялся вслух, громкий животный смех длился долго — много миллисекунд, а кончив смеяться, я вытер слезящиеся глаза (смех беззвучный, слезы нематериальные, но дело не в этом) и сказал:

— Ты меня убиваешь, Зигфрид. Знаешь что? Ты ни чуточки не изменился.

Он улыбнулся и ответил:

— А вы, с другой стороны, изменились. Очень. Вы совсем не тот неуверенный, полный сомнений и чувства вины молодой человек, который пытался превратить наши сеансы в салонные игры. Вы прошли большой путь, Робин. Я очень доволен вами.

— Вздор, — ответил я, улыбаясь — бдительно и осторожно.

— С другой стороны, — продолжал он, — во многих отношениях вы совсем не изменились. Хотите провести время в пустой беседе и салонных играх? Или расскажете мне, что вас беспокоит?

— И ты еще говоришь об играх! Ты сейчас играешь в одну из них. Ты хорошо знаешь все, что я сказал. Ты, наверно, даже знаешь все мои мысли!

Он серьезно ответил:

— То, что я знаю или не знаю, не имеет значения. И вы это понимаете. Важно то, что знаете вы, особенно то, о чем вы не хотите признаться даже самому себе. Но вам нужно все это вынести на поверхность. Начните с того, что вас тревожит.

Я сказал:

— Меня тревожит то, что я трус.

Он посмотрел на меня с улыбкой.

— Вы ведь и сами в это не верите.

— Ну, я определенно не герой!

— Откуда вы знаете, Робин? — спросил он.

— Не увиливай! Герои не сидят и мрачно рассуждают. Герои не думают о том, предстоит ли им умереть! Герои не бродят, полные тревог и чувства вины!

— Верно, герои ничего подобного не делают, — согласился Зигфрид, — но вы упустили еще одну отсутствующую у героев черту. Герои вообще ничего не делают. Они просто не существуют. Неужели вы на самом деле верите, что люди, которых вы именуете «героями», лучше вас?

— Не знаю, верю ли я в это. Надеюсь.

— Но, Робин, — рассудительно сказал он, — вы не так уж плохо действовали. Вы добились того, чего не мог никто, даже хичи. Вы разговаривали с двумя Врагами.

— И все испортил, — с горечью сказал я.

— Вы так думаете? — Зигфрид вздохнул. — Робби, вы часто придерживаетесь прямо противоположных взглядов на самого себя. Но с течением времени всегда принимаете наименее лестный для вас взгляд. Почему? Помните, в течение многих сеансов, когда мы впервые встретились, вы мне рассказывали, какой вы трус?

— Но я и был трусом! Боже, Зигфрид, я целую вечность бродил по Вратам, прежде чем решился вылететь.

— Да, это можно назвать трусостью, — сказал Зигфрид.

— Верно, таково было ваше поведение. Но бывали случаи, когда вы вели себя так, что это можно назвать необыкновенной храбростью. Когда вы бросились в космический корабль и устремились на Небо Хичи, вы страшно рисковали. Вы подвергали опасности свою жизнь — в сущности, вы едва не погибли.

— Ну, тогда была возможность заработать большие деньги. Этот полет обогатил меня.

— Но вы и так были богаты, Роб, — он покачал головой. Потом задумчиво добавил: — Интересно, что когда вы совершаете нечто достойное, вы приписываете себе корыстные мотивы, а когда делаете что-то, что кажется плохим, тут же соглашаетесь с такой трактовкой. А когда вы побеждаете, Робин?