Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

— Я начинаю понимать.

— Когда он выйдет из лабиринта, я сообщу ему, какое задание его ожидает. Вне сомнения, он будет в ярости, что его обманули. Но, может быть, в нем перевесит чувство долга. Я надеюсь на это. Ты вот думаешь, что нет. Но это ни в коем случае не изменит ситуацию. Я не дам Мюллеру никакого выбора, пусть только он выберется из этой пещеры. Он будет доставлен куда следует и отправлен к тем чужим существам, чтобы наладить с ними контакт. Отправлен силой, как я знаю. Но иного решения тут нет.

— Значит, все дело не в его желании помочь нам, — отметил Раулинс. — Его попросту отправят туда. Как мешок.

— Как мыслящий мешок. В чем наши знакомые смогут убедиться.

— Я…

— Нед, Нед. Сейчас мне ничего не говори. Я вижу все твои мысли. Тебе неприятен весь этот разговор? Разумеется. Мне тоже все это омерзительно. А теперь иди и подумай над сказанным. Разбери ситуацию со всех точек зрения, а потом принимай решение. Если утром ты решишь покинуть нас, то дай мне знать, я уж как-нибудь попытаюсь обойтись без тебя… Но поклянись, что ты не станешь принимать поспешных решений. Это дело слишком большой ценности.

Какое-то время Раулинс был бледен, как полотно. Потом щеки его заполыхали. Он прикусил губу. Бордман добродушно улыбнулся. Сжав кулаки и прищурив глаза, Раулинс отвернулся и поспешно вышел.

Намеренный риск.

Мюллер почти полюбил гидрян. Живее всего и с наибольшим удовольствием он вспоминал грациозность их движений. В самом деле, казалось, что они парят в воздухе. Причудливость их облика никогда особенно его не поражала. Он частенько повторял себе: если ты хочешь гротеска, то нет нужды искать его за пределами Земли. Жирафы, омары, актинии, каракатицы, верблюды. Поглядим объективно — вот верблюд. Разве он выглядит менее причудливо, чем гидрянин?

Он опустился на влажной унылой части Беты Гидры IV, несколько к северу от экватора, где на амебообразном континенте находилось несколько крупных квазигородов, занимающих площадь в несколько тысяч квадратных километров. Он был снабжен особой жизнеобеспечивающей системой, сконструированной специально для его миссии, в виде слоистого фильтра, облегающего его тело, как вторая кожа. Она поставляла ему свежий воздух через тысячи диалиховых чешуек. Двигаться в ней было легко, даже свободно.

Прежде чем он наткнулся на обитателей планеты, примерно с час длились его скитания по джунглям огромных, напоминающих грибы деревьев. Они достигали высоты в несколько сотен метров. Может быть небольшая сила притяжения, пять восьмых земной нормы, имела какое-нибудь значение, но в любом случае их изгибающиеся стволы не производили впечатление крепких. Он подозревал, что под корой, толщиной не больше, чем палец, кроется какая-то влажная и клейстероподобная масса. Кроны этих деревьев, а скорее шляпки, соединялись, образуя почти монолитный балдахин, так что свет лишь кое-где проникал до почвы. Слой облаков вокруг планеты пропускал только слабый перламутровый свет, а здесь его глушили деревья, так что в глубине леса царил каштановый полумрак.

Встретившись с первыми гидрянами, Мюллер был поражен тем, что рост их равнялся примерно трем метрам. С детских пор он не ощущал себя таким маленьким — он стоял среди этих чужих существ и вытягивался как только мог, стараясь заглянуть им в глаза.

Пришла пора, чтобы применить знания, полученные в области практической герменетики. Он спокойно произнес:

— Меня зовут Ричард Мюллер. Я прибыл с добрыми намерениями от людей земной зоны культуры.

Разумеется, гидряне не могли понять этого. Однако они стояли неподвижно, и выражения их лиц не свидетельствовали об иронии.

Он присел и на влажной мягкой глине начертил теорему Пифагора. Поднял глаза. Улыбнулся.

— Основная концепция геометрии. Универсальная система мышления. — Гидряне слегка наклонили головы. Ноздри, напоминающие вертикальные прорези, слегка задрожали. Он предположил, что они обмениваются какими-то соображениями. Располагая таким количеством глаз, размещенных со всех сторон, им даже не было необходимости оборачиваться друг к другу.

— А теперь, — продолжал Мюллер, — я покажу вам еще одно доказательство нашей близости.

Он начертил палочку. Чуть дальше нарисовал две палочки. Еще подальше три. Соединил их знаками.

I+II=III

— Верно? — спросил он. — Мы это называем сложением.

Соединенные суставами руки заколыхались. Двое гидрян столкнулись. Мюллер вспомнил, как гидряне едва только обнаружили исследовательский зонд, уничтожили его, даже не пытаясь разобраться в нем. Сейчас он был готов к такой же реакции. Но они только слушали. Великолепно. Он встал с колен и указал на то, что нарисовал.