Андрэ Нортон - Тёмный трубач

— О нет, сын мой, никто на свете не смог бы исполнить моего сокровенного желания. Вся моя жизнь прошла в стенах этого монастыря, и я люблю эти святые стены. Единственное желание, которое у меня есть, невыполнимо и несбыточно. Взгляни на меня, Ивон, — я уже очень стар и отягощен годами, и мою молодость и силу нельзя вернуть назад. Старость — это зима жизни, и эта зима скрутила старые мои кости, и тело мое ослабело. Кто сможет вернуть мне мою весну?

Глаза Ивона засияли от счастья, и он увлек за собой Аббата в комнату, где хранились все сокровища Ивона, привезенные им из-за моря. Там он достал из своего узелка второе райское яблоко и отдал его своему дяде, попросив его немедленно съесть этот плод.

Удивленный странной просьбой своего племянника, Аббат сделал все, как сказал ему Ивон. Как только он откусил кусочек яблока, с ним произошла волшебная перемена: только что Аббат был стариком, уставшим от прожитой жизни и немощным, и вдруг превратился в сильного и высокого юношу в расцвете лет. Все, кто присутствовали в комнате, онемели от удивления, увидев перед собой это превращение. И герцог Ивон рассказал им, как к нему попали эти яблоки, а заодно и обо всем, что довелось ему пережить за год странствий, испытаний, тягот и побед.

Повидавшись со своей дочкой, герцог решил без промедления скакать в Майнц, где он должен, надеясь на помощь Господа, освободить из заточения всех, кто ожидал его возвращения. Герцог Ивон ежечасно тосковал и печалился о Кларимонде с болью в сердце.

Ивон выкрасил лицо и руки соком лесного ореха, придав им коричневый оттенок, и распустил волосы по плечам. Он снял с себя яркую кольчугу, оставив при себе только пояс с мечом и волшебными камнями, и оделся в простую одежду пилигрима и в темный плащ с капюшоном, старый и поношенный. Герцог стал похож на нищего странника, из тех, что просят милостыню, ходя от двери к двери.

Слуга Бернар тоже изменил свой внешний вид так, что никто не узнал бы его. Вместе с герцогом пошли они в Майнц, дойдя до его ворот как раз накануне Пасхи. Город был полон паломников, пришедших в Майнц на поклонение святым мощам, и от этих пилигримов Ивон услышал две важные новости, первая из которых очень его опечалила.

Это известие заключалось в том, что император перед всеми своими придворными поклялся казнить после Пасхи Кларимонду и пленников из Бордо. Когда Ивон услышал об этом, сердце у него похолодело. Бернар сразу же предложил герцогу вернуться в Клюни за подмогой и приехать в Майнц вместе с воинами Ивона, чтобы освободить герцогиню и всех узников и спасти их от смертельной опасности.

Но герцог Ивон сказал ему «нет», потому что вторая новость, которую он услышал в Майнце, показалась ему лучом надежды.

— Немало времени мы провели в боях, — сказал герцог Ивон Бернару, — и принесли смерть многим и многим людям. Но все они были иноверцами, другой расы, другой крови. Если мы снова поднимемся на императора с оружием, завяжется жестокая битва, в которой погибнет великое множество ни в чем не повинных людей, и никто не окажется победителем в этой войне. Остынь немного, Бернар, и выслушай меня. У императора Алемании есть такой обычай: во время утренней мессы на Пасху, очень рано, как только служба отзвучит, император исполняет милостиво первую просьбу, которую он услышит от людей, в чем сам император клянется перед святым алтарем.

Я задумал прийти в церковь рано вечером и занять там место рядом с местом, где будет молиться император. Если позволит Господь, то эта первая просьба окажется моей, и мне будет оказана милость. Император не посмеет отказаться от своей клятвы, иначе он будет навек опозорен в глазах всех христиан!

Ивон выполнил все в точности, как он задумал. Он надел на себя одежды странника и опоясался мечом, но краски с себя не смыл. Затем герцог накинул сверху плащ и в таком виде отправился в храм, и там занял место неподалеку от места, предназначенного для императора. Там и провел герцог Ивон всю ночь, горячо молясь об успехе задуманного им дела.

Рано утром император с придворными пришел слушать мессу. Недалеко от себя, в тени, он заметил нищего, но когда началась месса, Ивон достал из складок своего плаща четки. Эти четки были сделаны из чистого золота и слоновой кости, и прекрасные драгоценные камни щедро украшали их. Император, большой любитель таких диковинок, достаточно долго смотрел на четки, и ему очень захотелось разглядеть их получше. Как только месса окончилась, он, не сдвинувшись с места, подозвал Ивона к себе и спросил у него: