Американская фантастика

Зловещий отсвет атомного взрыва лег сначала на физиков, потом на ученых вообще. Событие это позволило Сноу в одной из своих речей сказать: «Весь остальной мир напуган как их достижениями — научными открытиями и изобретениями, — так и возможными последствиями их открытий. В результате люди начинают страшиться самих ученых, почитая их существенно отличными от всех остальных людей».

Бездна непонимания, молчание моря стоит между Барнхаузом и генералом Баркером (рассказ «Эффект Барнхауза» К. Воннегута), между полковником Уиндермиром и Хорном («Вот именно…» Ф. Пола). Два полюса, две цивилизации. Их постоянное противоборство рождает в обществе скепсис и пустоту. Все становится здесь опасным, даже эликсир бессмертия («Что случилось с капралом Куку?» Дж. Керша). Он в лучшем случае бесполезен, неприятен своей назойливой соблазнительностью. Настолько далеко зашел процесс отчуждения и нелюбопытства, настолько сильно недоверие к выдумкам «яйцеголовых».

Вот истоки и последствия недоверчивого отношения к науке и ученым. История давно сказала свое веское слово по поводу событий, связанных с атомной бомбой. Те, кто, как это принято говорить на Западе, первыми нажали атомную кнопку, стремились опередить Гитлера. Они же — речь в основном идет о таких ученых, как Эйнштейн и Сциллард, — сделали все, что было в человеческих силах, чтобы не допустить бомбардировки японских городов. Это общеизвестно. Колючую проволоку придумали, чтобы защитить посевы от диких животных, динамит был создан для ускорения земляных работ, синтезированные в Германии фосфорорганические вещества предназначались для вредителей сельского хозяйства. Попав в руки вермахта, они были засекречены и стали основой для производства табуна и зарина. Это тоже общеизвестно. С другой стороны, теплотехники фирмы «Топф и сыновья» спроектировали специальные печи для Освенцима, химики из «ИГ фарбениндустри» изготовили «циклон Б», а гонимый распространяющимся по Европе фашизмом эмигрант по фамилии Теллер, который, как и Сциллард, принимал участие в «Манхэттенском проекте», стал впоследствии печально известен как «отец водородной бомбы» и оголтелый милитарист.

Очевидно, ученые мало чем отличаются от других людей. Они, во всяком случае, не хуже их. Право, нет никаких оснований доверять ученым больше или меньше, чем, скажем, юристам, которые становятся министрами, сенаторами и конгрессменами. Вот и получается, что на самом деле в основе столь распространенного на Западе недоверия к науке лежит недоверие к обществу. Об этом блестяще свидетельствует Шерред в своей великолепной «Попытке». Здесь действительно до конца соблюден принцип гомеостаза. Новое ворвалось в жизнь, пришло с ней в столкновение и, достигнув равновесия, утвердилось. Такова, во всяком случае, схема кибернетической игры. Математика с трудом описывает явления скрытые. Она обходит и то, что на время изолировано, как бы исключено из обращения. Новый элемент в том, что такой мир уже обречен. Он неизбежно взорвется. Если в обществе начинают говорить: «Нечего нам копаться в старой грязи…», «Подобные вещи лучше всего простить и забыть…», «Ничего подобного никогда не происходило, а если происходило, то напоминающие — все равно отпетые лгуны и клеветники», значит, оно начинает бороться не за будущее, а за свое, очевидно, не совсем блистательное прошлое. Такая борьба ведет к неизбежному проигрышу именно завтрашнего дня, то есть к полному поражению. Мир Шерреда не принял гениальное изобретение, способное восстановить любую историческую истину, ибо вообще не хотел никакой истины. «На психологию слишком долго воздействовало извращение истины». Это звучит как афоризм.

Рассказ как бы окутан дымкой второго, не написанного, но продуманного автором плана. Поэтому трудно отказаться от впечатления, что победа реакционных сил той Америки, о которой пишет Шерред, только временная. Однажды произнесенное слово истины не исчезает, но тлеет подспудно, сжигая все рогатки и препоны, пока не вспыхнет всеочистительным пламенем.

Однако сегодня у творцов нового, провозвестников истины лишь одна альтернатива: либо смерть, либо бегство. Бежит от лап Пентагона профессор Барнхауз, бежит и доктор Хорн. Оба рассказа совершенно идентичны по фабуле. И в том и в другом случае новый элемент мира вместо блага грозит обернуться страшным злом для всего человечества, и в том и в другом случае творец вынужден бежать, спасая себя и свое открытие. Особенно знаменательно то, что и Барнхауз и Хорн не просто бегут, а вступают на путь активной борьбы, сопротивления. В этом рассказы тесно смыкаются с «Попыткой».