Роберт Шекли - Лавка старинных диковин (сборник)

Спустя немного времени Джонсон в раздувшемся космическом скафандре стоял на грунте и рассматривал планету, названную в честь великой созидающей силы из легенд индейцев тонгва. Творец всего сущего, по представлениям индейцев, не имел ни формы, ни пола, хотя чаще Квавара все-таки называли «Он». Танцами и пением Квавар вызывал к жизни иные сущности – сначала Вейвота, Небесного Отца, а потом уж они вместе, распевая и танцуя, создали Чихуит, Мать-Землю. Божество за божеством присоединялись к танцу, пока общими усилиями не про извели на свет семерых гигантов, держащих мир. Мир обставили холмами, равнинами, горами и лесами, океаны наполнили водой. Потом появился Тобо-хар, первый мужчина, и Пахавит, первая женщина.

Нечто подобное НАСА собиралось сделать с этой планетой – терраформировать ее, снабдить атмосферой и источником тепла, а затем населить людьми. Джонсону выпало провести последнюю проверку местности перед прибытием бригад терраформистов. Он прилетел на неделю раньше срока – чуть ли не впервые за всю историю человечества проект НАСА опережал график.

Удачное расположение Квавара обеспечивало землянам отличный плацдарм для рывка в Галактику. На пленке и фотографиях небольшая планета с пересеченным ландшафтом выглядела вполне привлекательно. Но камеры телескопов иногда пропускают самые простые вещи или искажают действительность. Так что, прежде чем начинать проект, нужно было все хорошенько проверить.

Джонсон выгрузил из корабля вездеход – одну из маленьких умных машин, придуманных НАСА. Машинка, похожая на гибрид паука и гусеницы, плавно двинулась вперед, огибая обледеневшие валуны и зияющие ущелья. Джонсон внимательно смотрел по сторонам и через некоторое время заметил вход в глубокую пещеру – ничего похожего он не видел на снимках. Остановив вездеход, Джонсон вышел и направился по широкому тоннелю в темноту. В конце пещеры свет его фонарика уткнулся в преграждающую путь массивную стальную плиту. В нее была встроена дверь со стеклянным или, во всяком случае, прозрачным окном, так что можно было заглянуть внутрь.

Стальная плита. Дело рук человеческих. Кто-то здесь уже побывал! А может, они все еще здесь? Удивительно. Явное свидетельство того, что на планете когда-то была цивилизация. Джонсон коснулся стали. Нет, природа никогда не создала бы ничего подобного без помощи разума.

Он заглянул в стеклянное окошко и увидел большую комнату, освещенную невидимым источником света. Стены были задрапированы яркими тканями с узором. Джонсон не мог толком различить изображений, но был вполне уверен, что природа и такого никогда не создаст.

Его обуревали противоречивые желания. Голос разума приказывал вернуться на корабль и радировать о находке в Хьюстон. Но он знал, что тогда случится. Ему объявят, что он сошел с ума. Стальная плита на Кваваре? Да ладно! А если он убедит их, что не свихнулся, – например, отправит фото, – то ему велят ничего не трогать. Скажут, чтобы ждал на корабле, пока не прилетит группа экспертов, у которых есть специальные полномочия для осмотра важных артефактов. Ученые начнут ломать голову над загадкой стальной плиты, и о Джонсоне все забудут. Такая перспектива возмущала его до глубины души. Это его открытие, он сам все исследует и получит все лавры! Наконец, находка может повлиять на планы Хьюстона относительно терраформирования планеты, а это как раз его область ответственности.

Но он так и не успел принять решение: стальная дверь начала медленно открываться, двигаясь на хорошо смазанных петлях. Джонсон от неожиданности попятился. Наверное, он задел какой-то механизм, установленный здесь давным-давно.

Что за чертовщина скрывается за дверью? А вдруг она опасна?

Джонсон напряг мышцы, готовясь бежать. Он безоружен. Никто не счел нужным снабдить его оружием для обследования маленькой мертвой планеты.

Но чудеса не закончились. Когда дверь распахнулась настежь, он увидел, что в комнате стоит мужчина. Джонсон разинул рот, но не смог произнести ни слова.

– Ну, входите же, – сказал неизвестный. – Не стоит выпускать воздух и тепло.

Эти слова имели смысл – в отличие от всего происходящего. Борясь с головокружением, Джонсон вошел в комнату, и дверь скользнула на место.

Мужчина выглядел вполне по-человечески. Худощавый, среднего роста, с виду лет тридцати пяти, в черном вечернем костюме, черном галстуке-бабочке и черных туфлях. Когда он повернулся, полы пиджака распахнулись, и стало видно, что он подпоясан черным кушаком. Лицо у него было очень бледное, с мелкими и правильными чертами, даже, можно сказать, красивое. Волосы аккуратно причесаны, но по бокам слегка приподнимаются, как пара рожек.