Сергей Смирнов: Без симптомов

— Вот что я тебе скажу, Витя, — начал директор. — Давно у меня в голове одна крамольная мысль вертится. Я думаю, что, пока мы все на Марсе, такие выпускания джиннов не во вред, а даже на пользу… Ну, не в густонаселенной местности, конечно, а в лесах и горах… Не делай страшных глаз, Витя, не надо. Я думаю, сама биосфера защищается от нас с помощью таких аварий. И сами аварии — следствие объективной необходимости; нужны природе гарантированно закрытые биосферные резервации. Ты подумай: у биосферы есть свои мощные механизмы адаптации к повышению радиационного фона и вирусным инфекциям. Ведь были же на Земле периоды высокой радиоактивности. Вымерли, допустим, динозавры, так выясняется — к лучшему… Еще не известно, при каких обстоятельствах появился гомо сапиенс. Во всяком случае, мутации на радиоактивном фоне не исключены… Витя, биосфера привыкает, понимаешь, привыкает. Ну, двадцать, ну, сто пятьдесят лет что-то в ней не ладится, но потом все входит в норму, пусть в новую норму. Мутации, приводящие к явной нежизнеспособности, выбраковываются, в части мутантных генов происходят реверсии… Среда стабилизируется, а в биосфере появляется то, что с необходимостью должно появиться… А главное, Витя, в том, что можно надолго успокоиться, в эти зоны уже ни один кретин не полезет со своими трубами, со своей вонючей химией, мелиорацией… поворотами рек, осушением болот… со своими ружьями, «Жигулями» и транзисторами. И никаких «зеленых» не нужно. Если бы я мог вывести такой вирус и знал бы наверняка, что он не покосит население страны, Витя, я положил бы жизнь на то, чтобы устроить дюжину таких «фиктивных» аварий. Превратил бы половину страны в национальные парки и заповедники, которые не надо охранять под пулями браконьеров… Думаешь, бунт начнется? Не начнется, Витя. Не было же бунта, когда затопляли территории, равные всему «Общему рынку», или когда травили землю химией. Потому что, извини, дорогой, всем на эту землю начхать. Потому что все — давно на Марсе. И пока все прохлаждаются на Марсе, я и законсервировал бы часть биосферы под «посевной фонд». А когда, даст бог, не через тысячу лет вернутся наконец с Марса… когда очнутся от гипноза… — вот тогда мой «посевной фонд» и пригодится… Тогда, глядишь, вспомнят и обо мне. Витя, ты мне бред величия в диагноз не пиши. Подожди. Всему свое время.

Ремезов, уже прозванный «алтайским махатмой», старался сидеть с неподвижным лицом, и казалось ему, что это удается. Значит, думал он, однофамилец говорит сам с собой, вернее, с тем Ремезовым, которого представлял себе, ожидая эту встречу и репетируя свой монолог… Игорь Козьмич знал, что должно покоробить «алтайского махатму». Ремезов тоже предчувствовал, что придет час этой встречи, и тогда единственная задача, единственная защита, единственное спасение — не верить ни единому слову однофамильца потому, что тот будет либо оправдываться, либо издеваться… ведь дорожки разошлись слишком круто.

— О чем ты думаешь? — услышал он голос Игоря Козьмича.

— Жутковато… Но я вполне допускаю, что ты прав. Вернее, так: сейчас нет за тобой правды, а потом она вся твоя окажется… А победителей, как известно, не судят.

— Это ты хорошо придумал — про правду, — снова без малейшего следа иронии сказал Игорь Козьмич. — Владимир тоже Русь крестил известно как — кости трещали… Однако ж — и «равноапостольный», и «Красно Солнышко».

— Вот я и думаю: тебя причислят к лику… — уже насмешливо добавил Ремезов. — Когда с Марса вернутся уцелевшие.

Наконец и Игорь Козьмич заговорил полушутя:

— А в летописи упомянут, что от тебя благословение получил. Ты ведь тоже не просто так на Алтай, в пустынь, удрал.

И тут Виктор Ремезов похолодел: пока говорили о мировых проблемах, он успел забыть про Лемехово…

…По первому же взгляду Гурмина Ремезов догадался, что и. о. задался целью разозлить и унизить. А еще он понял, что не хватит сил сдержаться. Значит, у него, Ремезова, начинаются на службе черные времена. Дома они начались месяцем раньше. Год был плохой — какого-то зверя, которого Ремезов с детства не любил. В тот год Стрелянов «вознесся» в консультанты, перенеся инфаркт, а в самом кресле возник Гурмин. Продвинуться по научной тропе ему не удалось — был совсем уж бездарен, — но он двинулся в обход, по тропам министерской карьеры, и в конце концов взял свое.

— Вы вот защитились, Виктор Сергеевич, — с вкрадчивым дружелюбием начал он, — теперь пора, как говорится, окупать расходы государства. Через год у нас отчет по двум эпидемиологическим темам. Прежние исполнители ушли. Я предлагаю вам…