Вильма Ширас - Дети атома

Казалось, что она ждет комментария, но кивок психиатра был уклончив.

- Я получила книги на арабском языке, китайском, иврите, греческом, на хиндустани, на санскрите, на древнеанглийском языке и на шумерском языке.

- Шумерском!

- Да. "Книга чтения на шумерском языке" С.Дж.Гуда. - Глаза Стеллы сияли. - Кое-что там было клинописью.

- Понимаю. Продолжай.

- Таким образом я пришла к разработке этой теории. Я не могла видеть, чтобы вещи имели смысл каким-либо другим образом, кроме как должно быть я была перевоплощена и имела такую память, которая отличалась от памяти других, если только я не была вдохновлена, а сейчас я совершенно уверена, что это не вдохновение. Другие мальчики и девочки не интересовались подобными вещами; почему должна была я? Они не думали о таких вещах, как жизнь и смерть, и время, и личность, и другие религии - или даже их собственная религия. Как могла я быть так заинтересована и знать так много, и так быстро учить, если это не было частично воспоминанием? А сказки, которые я читала, поддерживали меня. Киплинг и...

- А нет другого возможного объяснения?

- Я не могу думать ни о каком. Другие дети не согласились бы со мной, я знаю, но думаю, что они такие же, как я, только они не знают, что они вспоминают что-нибудь.

- Ты веришь в эту теорию полностью?

- Нет, - сказала Стелла. - Иногда я думала, что уверена в этом. Однажды я спросила нашего священника, могли ли перевоплощения быть истинными, и он сказал, что не знает. Он сказал, что видел однажды небольшой движущийся вихрь и когда он приблизился к стогу сена, то принял форму вращающегося стога, а когда он пересекал дорогу, то принял форму пыли, и если бы он подошел к пруду, то стал бы водяным смерчем.

- Другими словами, да?

- Он имел в виду "может быть". Но аналогия не кажется совершенно правильной относительно меня. Это хорошие стихи, но в конце концов философия жизни - это не только стихи. Конечно, поэзия истинна, но ты никогда не знаешь наверняка, как она истинна или где она истинна. У нее нет твердых границ, как у материальных вещей. Нельзя построить всю свою жизнь на лирике. К тому же, я рассказала своему дяде и он был в ярости.

Психиатру начал нравиться дядя Стеллы.

- Как много рассказала ты своему дяде обо всем этом?

- Ничего. Я только сказала ему, что мне нравится древняя история и все такое.

Он сказал моей тете, что это странное влечение, но безвредное.

- Ты сказала, что при твоем первом посещение ты узнала египетское писание, - сказал Питер, ставя небольшую ловушку.

- Ну, я видела несколько в исторической книге Пита, - искренне сказала Элси.

- Ты составила график для разных воплощений? В Америке это первый график?

- Обо всем этом я не знаю ничего. Я действительно помню немного, если вообще что-нибудь. Кажется, что это все возвращается ко мне, когда я вновь это вижу. И мои стихи. Конечно, они за пределами моего возраста. Все критики говорят, что они обладают чрезвычайной проницательностью. Если это не вдохновение, то тогда я должна помнить из прошлых жизней, которые гораздо старше моей. А Вы говорите, что мы не можем вообразить то, что мы не видели, что еще больше упрощает вещи.

- Продолжай.

- Это все. Что Вы думаете? Я не права во всем этом?

- Хочешь, я откровенно выскажу свое мнение, Стелла?

- Да, хочу.

- Думаю, что ты поработала над этим очень умно, - медленно сказал он, - и я хорошо понимаю, как ты пришла к этому. Но я не думаю, что твоя теория вообще истинна. Думаю, что тебе хотелось убежать оттуда, где ты была - жить не там, где ты жила - не так ли? И тебе особенно хотелось избавиться от других в музее. Ты привела себя в полугипнотическое состояние, шатаясь в одиночестве по тенистым галереям - в полудремотном состоянии. Многие люди были очень глубоко тронуты или очень напуганы при виде предметов этих древних цивилизаций. Их древность очень сильно действует на воображение. Вероятно книга по истории была твоим первым мимолетным впечатлением о мире за пределами твоей ежедневной жизни. Ты приняла глубокое волнение за активную память. Вспоминала ли ты когда-нибудь то, что не видела или не читала в этой жизни?

- Нет. Не то, что я могла бы доказать, во всяком случае.

- Ничего, в чем бы ты была уверена, полагаешь ты? Я думал так. Книги, которые ты читала, а так же то, что ты писала, было бегством от того, что было твоим образом жизни каждый день, как можно дальше в пространстве и во времени, кроме того, они были выходом для твоей созидательной энергии и воображения, для твоего порыва писать рассказы и тому подобное. "Звездный ребенок" показывает, по меньшей мере, желание верить, что ты фактически не принадлежишь семье, что ты пришла совсем из другого источника.