Вильма Ширас - Дети атома

- Быть твоим другом, это такая честь для меня, Тим. Каждый нуждается в друге. Я горжусь, что ты доверяешь мне.

Молча Тим минуту гладил кошку, затем взглянул с улыбкой.

- Как насчет того, чтобы послушать мою любимую шутку? - спросил он.

- Очень охотно, - ответил психиатр, напрягаясь почти при каждом большом потрясении.

- Это записи. Я записал это с радиопрограммы.

Уэллес слушал. Он мало разбирался в музыке, но симфония, которую он слушал, нравилась ему. Диктор очень хвалил ее в небольших вступлениях до и после каждой части. Тимоти хихикал.

- Нравится?

- Очень. Я не вижу шутки.

- Я написал ее.

- Тим, это выше моего понимания! Но я все еще не понимаю шутки.

- Шутка в том, что я написал ее с помощью математики. Я вычислил, как должны звучать радость, горе, надежда, торжество и все остальное, и - это было как раз после того, как я изучил гармонию; ты ведь знаешь какая она точная.

Потерявший дар речи Уэллес кивнул.

- Я разработал гармонию на основании разных метаболизмов - каким образом вы действуете под влиянием этих эмоций; каким образом изменяется скорость вашего обмена веществ, пульсация вашего сердца, дыхание и все такое. Я отправил ее дирижеру одного оркестра, который не имел представления о том, что это была шутка - конечно, я ничего не объяснил и сыграл музыкальное произведение. А я получил также приятный авторский гонорар.

- Ты все же сведешь меня в могилу, - с глубокой искренностью произнес Уэллес.

- Не говори мне больше ничего сегодня; я больше не в состоянии воспринимать. Я иду домой. Может быть, к завтрашнему дню я и пойму шутку и вернусь посмеяться. Тим, были ли у тебя когда-нибудь в чем-нибудь неудачи?

- Два шкафчика заполнены статьями и рассказами, которые не удалось продать. Я страдаю из-за некоторых из них. Была сказка о шахматах. Видишь ли, в игре "Сквозь зеркало", а это была не очень хорошая игра, трудно было ясно понять связь сказки с ходами игры.

- Я вообще никогда не мог понять это.

- Я думал, что было бы забавно провести игру на первенство и написать об этом фантазию, как если бы была война между двумя небольшими старыми странами, в которой участвовали бы шахматные фигуры, кони, и пехотинцы. Были бы укрепленные стены, ладьи, под охраной командиров, и епископы, слоны, не могли сражаться так, как воины, и, конечно, королевы - это женщины, их не убивают, не в сражении врукопашную, и... ну, понимаешь? Я хотел разработать нападения и взятие в плен и сохранить людям жизнь.

Необычная война, как ты понимаешь, и сделать так, чтобы стратегия игры и стратегия войны совпали, и чтобы все кончилось хорошо. И у меня ушло так много времени на то, чтобы разработать это и записать. Чтобы представить эту игру, как игру в шахматы, а затем преобразовать ее в действия людей и их побуждения, и наделить их речью, которая бы соответствовала разным типам людей. Я покажу это тебе. Мне понравилось это. Но никто ведь не напечатает это. Шахматисты не любят выдумок, никто не любит, кто занимается шахматами. У человека должен быть особый склад ума, чтобы ему нравилось и то, и другое. И это было разочарованием. Я надеялся, что эта сказка будет напечатана, потому что тому малому количеству людей, которым нравятся вещи такого сорта, очень бы понравилась эта сказка.

- Уверен, что мне понравится.

- Вот, если тебе нравятся такие вещи, так это то, чего ты всю свою жизнь прождал напрасно. Никто другой этого не сделал, - Тим запнулся и покраснел, как свекла. - Понятно, что имела в виду моя бабушка. Как только начинаешь хвастаться, остановиться не можешь. Прости, Питер.

- Дай мне рассказ. Ничего не имею против, Тим, хвастайся передо мной всем, чем хочешь, я пойму. Ты мог бы срываться, если бы никогда не выражал своей законной гордости или удовольствия от подобных достижений. Что я не понимаю, так это как тебе удавалось так долго скрывать это все.

- Я должен был это делать, - сказал Тим.

Рассказ был таким, как и утверждал юный автор. В тот вечер Уэллес хихикал, читая рассказ. Он перечитал его и проверил все побуждения героев и линию их поведения. Это было, на самом деле, прекрасное произведение. Затем он вспомнил о симфонии, и на этот раз был в состоянии посмеяться. Он просидел за полночь, думая о пареньке. Затем он принял снотворное и лег спать.

На следующий день он отправился повидать бабушку Тима. Миссис Дэвис любезно приняла его.

- Ваш внук очень интересный мальчик, - осторожно начал Питер Уэллес. - Я прошу вас оказать мне любезность. Я провожу обследование разных девочек и мальчиков в этом районе, их способностей и анкетных данных, и их окружения, и особенностей их характеров, и все такое. Конечно, никаких имен не будет упомянуто, сохранится только статистический отчет, в течении десяти лет или больше, и некоторые истории болезней могли бы быть опубликованы позднее. Можно было бы включить Тимоти?