Ник Перумов - Череп на рукаве

– Господин оберет-лейтенант... – осторожно проговорил я.

– Да? – Он мгновенно взглянул на меня. – Ты что-то хочешь сказать, Руслан?

– Я не собираюсь ни в чём признаваться, господин оберст-лейтенант, – сказал я по возможности более холодно. – Но я тоже считаю, что в трудный час надо сохранить единство Империи. Мне нечего было бы возразить моему почтенному отцу. Я хотел бы услышать – вы ведь имеете для меня некое особое задание, я правильно понял?

– Правильно понял, Руслан, – помолчав, сказал Валленштейн. – Я... и ещё группа высших офицеров, выжившая в этой бойне. Моих единомышленников. Мы действительно хотим предложить тебе дело. Союз, если угодно.

– Я слушаю, господин оберст-лейтенант.

– Бросил бы ты меня титуловать, Руслан. Во всяком случае, не сегодня. Я хочу, чтобы ты понял – мы тебе не враги. Во всяком случае, не сейчас. Ведь даже, чёрт возьми, отделение Нового Крыма, случись оно в иные времена – даже если это твоя цель, оно не показалось бы мне столь ужасным. Империя слишком разрослась. Центр не в силах уследить за всеми процессами на дальних окраинах. Но это другой, совершенно отдельный разговор. Давай ближе к делу. Давай я изложу тебе наш замысел, а потом... потом уже решим, что делать с тобой.

– Я слушаю, господин... герр фон Валленштейн.

– Нам крайне, чрезвычайно необходим свой человек на Новом Крыму, – отчеканил он. – И не просто человек, агент. Агентов у нас... хватало, однако несколько дней назад по ним словно коса прошлась. Они все молчат. Я сильно подозреваю, что за этим кроется твоя решительная подруга, миледи Дариана. Я ещё более сильно подозреваю, что... – он махнул рукой с выражением безнадежности на лице, – ладно, игра в открытую, Руслан. Интербригады, похоже, имеют солидное прикрытие и агентов влияния в самых высших сферах как Генштаба, так и Министерства обороны. Кто-то явно им покровительствует. После твоего возвращения с Омеги их обязаны были просто объявить вне закона. А этого не произошло. Почему?.. Увы, простому армейскому оберст-лейтенанту, пусть даже и фону, пусть даже и носящему знаменитую фамилию, пусть даже и имеющему знакомства и связи, это выяснить не удалось. Я подозреваю, что Дариана уже имеет все имена и явки наших осведомителей на Новом Крыму. Поэтому нужен кто-то совершенно свежий. Тот, кого они совершенно не ожидают. Ты – идеальная кандидатура.

– Я, гос...

– Без чинов, я же сказал!

– Виноват. Но разве я – идеален?

– Конечно, – пожал плечами Валленштейн. – Ты там родился и вырос. Ты сын уважаемого отца. Он, конечно, тебя проклял и всё такое, но, думаю, если ты придёшь к нему, падёшь в ноги и скажешь, что дезертировал, как только узнал, что твоя родина свободна, – полагаю, он простит блудного сына.

Я слушал, оцепенев.

– Предположим, хотя, зная моего отца...

– А затем тебе надо выйти на тех, кто стоит за «независимостью», – резко пролаял Валленштейн. – И разобраться, что за история с «матками»! Были они там, не были... если были на самом деле, во что я не могу верить, – то как их удалось отбить! И если говорить о стратегии – то тогда сверхзадачей будет отменить эту нелепую «декларацию». Умеренные в парламенте должны добиться переголосования. Тогда Империя не станет вводить войска. Мол, здоровые силы Нового Крыма справились сами. Понимаешь? Нам надо выяснить, что стояло за этой эскападой! – Он со свистом, протяжно выдохнул через стиснутые зубы.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Наверное, это было бы самое подходящее время рассказать о «реакторе» на Омеге-восемь и как я выжил в нём... но что-то меня удержало. Всегда полезно иметь хотя бы одного туза в рукаве.

– Господин оберст-лейтенант, – медленно произнёс я, не обращая внимания на демонстративную гримасу Валленштейна. – Моё согласие будет означать, что моя жизнь отныне и полностью в ваших руках. Не потому, что я совершил все те вещи, о которых вы говорили совсем недавно, – потому что я тоже считаю ошибкой, ужасной ошибкой случившееся у меня дома и готов сделать всё, чтобы это исправить. Но дезертирство в военное время... меня ждёт расстрел без суда и следствия.

– Это тот риск, на который тебе надо пойти, – спокойно сказал Валленштейн. – Ты должен поставить всё на кон. Ты, конечно, можешь отказаться. Но тогда я, Иоахим фон Валленштейн, торжественно клянусь тебе, что добьюсь твоего перевода в самый дальний и заштатный гарнизон, какой только сыщется в Империи. Я не угрожаю тебе смертью или муками. Ты сильный и храбрый человек, ты не боишься неизбежного конца и с радостью пожертвуешь жизнью во имя родины, да простятся мне эти высокие слова. Единственное, что может тебя затронуть, – это если провал будет грозить твоей миссии.