Леонид Панасенко - …Я был уже порочным

«Она доверилась…»

Виктор, едва не застонав, укрылся с головой, замотался в одеяло, как в кокон. Он лежал в тупом оцепенении, понимая, что только чудо может изменить ситуацию. Сам он никогда не решится — нет, нет, невозможно. Она не такая, как… Светлана, как другие. Она чистая… святая.

Ему опять увиделось наполовину скрытое сумраком её лицо на фоне лунного окна, серебристый нимб волос, как бы парящий над её головой. Вновь и вновь, будто в замедленном киноварианте, всплывала над её лицом прекрасная, чуть полноватая рука, и гребень подхватывал потрескивающее пламя волос.

Он не заметил, как переступил порог сна.

А когда открыл глаза — ему показалось, что это произошло через мгновение, что он вовсе не спал — прожектор луны уже не светил в окно, и в комнату проникали холодные отблески рассвета.

Соседняя кровать была пуста и так аккуратно заправлена, что, казалось, никто на ней и не спал.

«Уехала!»

Виктор вскочил, ещё не зная зачем, стал торопливо одеваться.

На тёмном покрывале он вдруг заметил нечто белое и безумно обрадовался: может, что забыла, может, надо вернуть, найти… «Нечто» оказалось листиком из блокнота.

Виктор подошёл к окну. В записке было буквально несколько слов:

«Спасибо за всё . Вера».

«Нет, нет, — подумал он. — Её, конечно, зовут иначе. Лена или Оля, или ещё как-то. Да — не Вера. Она назвалась на пляже совсем иначе. Это она нарочно так подписалась. Спасибо, мол, я верила тебе».

Он обулся, схватил плащ и побежал к автобусной остановке. Может, она ещё не успела уехать?

Однако на шоссе было пусто. Виктор прочитал расписание на остановке, взглянул на часы. Поздно! Первый автобус на Симферополь ушёл уже минут сорок назад.

Он зачем-то постоял ещё минут двадцать, поглядывая вдоль шоссе то в одну, то в другую сторону. Затем, опустошённый и разбитый, побрёл к дому отдыха.

Порывами налетал ветер. За деревьями, где был спуск к берегу, море сердито таскало камни.

Когда Виктор вернулся в комнату, там уже хозяйничал его будущий сосед: здоровенный дядька лет сорока с большими руками, в которые въелась угольная пыль. На столе стояли бутылка водки и две бутылки вина, лежала целая гора домашних пирожков, солёные огурцы и уже почищенные варёные яйца.

— Семён, — назвался сосед. — Семён Приходько. Бригадир проходчиков из Павлограда. Может, слышал про такой город?

— А я из Днепра, — тускло улыбнулся Виктор.

— Ёлки зелёные — земляк… — удивился и обрадовался Семён, будто они встретились по меньшей мере где-то в Африке. — Что ж ты такой смурной, браток?! Да я тебя сейчас вмиг вылечу. Садись за стол — знакомиться будем.

После первой сосед вдруг хлопнул себя по лбу, будто что-то вспомнил, повернулся к кровати.

— Держи свой трофей, студент. Молодец! Только в следующий раз воюй на своей территории.

Виктор взял вещицу, пригляделся. Щёки его ожёг румянец стыда. Это была заколка для волос — маленькая, с перламутровым верхом. Такую он видел вчера у Веры. Потеряла… А он её потерял. Неузнанную и загадочную, такую необходимую. Иначе почему бы сердцу так болеть и жаловаться?

После обеда уезжала её подружка — их комнату он запомнил. Виктор несколько раз порывался подойти и спросить: может, знает адрес, ведь девчата всегда в таких случаях обмениваются адресами. Порывался — и не смог. Вдруг та что-нибудь сама спросит или намекнёт на… эту ночь.

Прошло несколько дней.

Чувство потери не покидало Виктора.

По ночам, несмотря на храп Семёна, ему слышался шелест Вериных ресниц, но особенно донимал запах. Медовый дух вербейника не выдули из комнаты даже штормовые ветры, от которых два дня подряд содрогался весь их дощатый корпус.

Он тосковал, понимая, что не осмелится искать девушку — да и как? где? — и задыхался от желания видеть её, разговаривать с ней. Однажды днём, когда Семёна не было, он взял его подушку и, почувствовав аромат-вербейника, зарылся в неё лицом. Короткие слёзы, которых тут же устыдился, облегчили душу. Захотелось с кем-нибудь поделиться пережитым, и он впервые вспомнил о тетради со своими первыми стихами.

До конца заезда он, помнится, только тем и занимался, что писал.

Солнце припекало уже всерьёз, но Виктору от воспоминаний стало почему-то зябко.

Он подошёл к машине, заглянул в открытый капот. Николай завинчивал гайки. Виктор знал, что его коллега из Симферополя честно прошёл все этапы взросления автолюбителя — от горбатого «Запорожца» до этой белой красавицы «Волги» — и поэтому не беспокоился из-за вынужденной остановки. Если Николай не исправит, то механик на станции техобслуживания и подавно.