Елена Зинченко - Заметки нанохорролога

— Хотя бы то, что те же самые философы давно решили, что добро и зло — личное дело каждого. И лично мне не нравится, что с водопроводной водой я буду потреблять какие-то формулы и модели поведения. Есть в этом что-то навязчивое и неестественное! — сопротивлялся Пётр. — И сложно предсказать, какие санкции к нам будут предприняты, если заказчик, а вместе с ним и Правительство узнают, что они «вкушают» не просто чистую, исцеляющую от всех недугов воду, а их ещё и пичкают правилами жизни!

— А я за Шурика! — решительно поддержал меня Фёдор. — Я не против совершенствовать своё естество. К тому же — напомню Вам, что мы всё-таки задали таким субъективным понятиям, как мораль и этика весьма объективную систему координат! Например — универсальный Закон Вселенной — Второй закон термодинамики. Только такой гений, как Алекс мог равновесное состояние энтропии, олицетворяющей регресс, хаос и деградацию с одной стороны, и негэнтропии, являющей собой разум, прогресс и жизнь с другой стороны, перевести в состояние явного перевеса негэнтропии!

Намеревавшегося возразить Петра, прервал сигнал Зоиного кватебиофона — устройства для квантовой телепортации. Зоя, извинившись за вынужденную помеху всеобщей дискуссии, активировала кватебиофон. Возникла окутанная сиреневатым туманом капсула, которая на время разговора скрыла Зою и телепортировавшийся к ней объект из нашего поля зрения.

Пётр впился в капсулу ревнивым взглядом, словно пытаясь проникнуть внутрь или, по меньшей мере, испепелить невидимый ему объект телепортации. Хорошо, что Зоин разговор длился недолго — она закончила сеанс связи и капсула исчезла столь же стремительно, как и появилась.

— Ребята, прошу прощения, но мне пора бежать — хочу успеть проводить гостивших у нас родственников. — Поспешно, уже убегая из лаборатории в личную комнату (таковые были у каждого из нас — приглядевшись, можно было увидеть по углам лаборатории гроты-коридоры, ведущие к ним), чтобы переодеться, поставила нас перед фактом Зоя.

— В любом случае — у нас есть ещё целая неделя, чтобы ещё раз всё хорошенько обсудить. — Миролюбиво заметил Фёдор. — В конце концов, заказ-то мы выполнили, а объём и содержание информации, которую мы заложим в матрицу, всё равно можно корректировать. Так что расслабьтесь! И я тоже, с вашего разрешения позволю себе расслабиться и откланяюсь! Всё-таки я — человек семейный, а с этой работой, однако, скоро стану холостым. Давайте — по домам!

Никто и не собирался возражать Фёдору: как ни крути, а он был прав. Учёным, озабоченным судьбами человечества и круглосуточно кроптящим над своими открытиями я бы, лично, вообще запретил вступать в брак. Фёдору ещё повезло — худенькая, тихая, такая же, как супруг, рыжеволосая Тина, видимо, знала секрет семейного благополучия. За три года их совместной жизни, судя по уровню допамина, зашкаливавшего в их крови (который Фёдор с явным удовольствием показушно измерял на нашем лабораторном нанодетекторе гормонов), в их семье было всё в порядке. А сейчас, к тому же, Тина ждала ребёнка. Так что пусть топает домой. Тем более что нам было что обсудить с Петром.

Как только за пределами лаборатории скрылся и Фёдор, в воздухе повисло напряжённое молчание. И причиной этого напряжения было не только несогласие Петра с моей концепцией «мудрой воды», несущей «доброе, вечное».

«Похоже, сейчас подтвердятся мои самые худшие предположения… Неужели он обо всём догадался и намерен «сдать меня» «НАНО»? Ну что ж — станет явью самый страшный кошмар нанохорролога — мои собственные теории и открытия превратятся в смертельный капкан для меня самого. Ну чем не класснючая иллюстрация квинтэссенции моей профессии?» — застучало у меня в висках.

Первым не выдержал, прервав молчание, Пётр:

— Ну что, так и будем «в молчанку» играть? Неужели ты считал себя непревзойдённым гением и думал что я, сирый и убогий так ни о чём и не догадаюсь? Да-а-а, Алекс, так-то ты ценишь своих коллег. Мало того, что я должен, «купившись» на твои догмы по совершенствованию рода человеческого, отдавать заказчику предмет заказа, не предоставив ему полную информацию о свойствах оного, так ещё и в итоге, оказывается, что заказчик оплатил совершенно не нужный ему предмет заказа, а точнее, его основную часть!

Я молчал. Обвинения, звучащие в мой адрес были небеспочвенны. Не то чтобы я хотел выяснить степень осведомлённости Петра, я просто не мог найти слов в своё оправдание. Вернее, я не мог найти таких слов, чтобы их понял Пётр.