Александр Сиваков - Настя

Марина догнала её:

– А можно я это объявление возьму?

– Это ещё зачем?

– Мне чёртики понравились, – призналась девочка, опуская глаза.

Лицо у Полины стало непонятным.

– Добровская, ты издеваешься надо мной? – Слабым голосом осведомилась она.

– Почему – издеваюсь? – Искренне удивилась Мариша. – Они же смешные!

– Кто?

– Чёртики. Я их вырежу.

Несколько секунд Полина решала, издеваются над ней или нет, в конце концов молча отдала плакат.

– Много ли нужно ребёнку для счастья? – Насмешливо осведомился Марек, проходя мимо. – Нарисовали чёртиков – она и рада. Как идиотка детсадовская.

В отношении Мариши только он, пожалуй, мог сказать такую гадость. На него все зашикали, а у Никиты, который во всё время разговора маячил сзади нас, был такой вид, словно он сдерживался из последних сил, чтобы не дать своему сожителю по физиономии. Хоть он по натуре и драчун, но, думаю, сдержался по тем причинам, что и я минуту назад.

– Бывают же такие уроды! – Со злостью произнесла Полина, когда мы очутились в нашей комнате. Я рассеянно кивнула, хотя не совсем понимала, о ком она говорит. В этой школе мне пока ещё не удалось встретить ни одного человека, который не подходил бы под такое определение.

– А ещё психолог, – продолжала моя соседка. – Таких психологов надо по соснам развешивать.

– По поводу сосен – это ты, положим, перебрала, но типаж интересный, – заметила я в ответ. – До сих пор полагала, что все, кто так или иначе связан с психологией – на редкость располагающие к себе люди, через несколько слов могут втереться в доверие к любому индивиду. А наш Марек ведёт себя диаметрально противоположно. Интересно – почему?

– Придурок потому что!

– Полин, не злись. Сама говорила, что мы должны держаться друг за друга, а сама как себя ведёшь?

– Если я буду позволять нашим обижать друг друга, ничего хорошего из этого не получится. Тем более Маришку. Я такой, как она, в четыре годика была. Или даже в три. Куколки, раскраски, чёртики всякие… нарисованные… Вот идиотизм!

– Ты чего ругаешься?

Полина смотрела в свою карточку.

– Помнишь, я Красную Шапочку дегенераткой обозвала?

– Ну?

– Ещё полсотни как не бывало!

– Сколько же у тебя теперь осталось?

Полина приоткрыла рот, словно хотела ответить, но ничего не сказала.

– Сама знаю: ноль.

Полина молча кивнула. Лицо у неё было расстроенным.

– Вот что, – сказала вдруг она. – Сейчас как раз период, когда мы сами устанавливаем правила. Давай договоримся, что если вопрос о количестве очков не задаю я, то он – бестактный.

– А если его задашь ты?

– Тогда всё идёт так, как это и должно идти. Ещё не хватало, чтобы количество очков от меня скрывали!

Дверь без всякого стука распахнулась.

Заплаканная девочка, возникшая у нас на пороге, заставила Полину резко измениться в лице. Подозреваю, что несколько мгновений у неё продержалась мысль, зачем она вообще взялась за бразды правления.

– Тебе-то чего нужно? – Спросила она.

– Машка уезжает!

– Какая Машка?

– Которую в скафандре вырвало…

Потемнев, словно грозовая туча, Полина вышла из комнаты. Я, чуть помедлив, последовала за ней. Понимаю, что это не очень красиво – лезть не в своё дело, но тогда мной двигало только любопытство – и ничего больше. Командовать Иванова умела – это я уже поняла. А вот насколько хорошо у неё получиться общаться с людьми?

Через минуту я с сожалением поняла, что всего в этом мире уметь нельзя. Точнее, я и раньше это подозревала, а сейчас лишний раз имела возможность в этом убедиться. Из Машиной комнаты Полина вышла донельзя расстроенная.

– Что, совсем плохо? – Спросила я.

Та молча кивнула.

– А если Марека попросить?

– Она наорала на меня, – убитым голосом поведала мне Полина. – Обвинила меня во всём, в чём только можно. И в чём нельзя тоже. Я на самом деле высовываюсь всюду как дура, да? А все не говорят мне об этом только потому, что у меня папа – Сенатор, да? Или нет?

Девочка с надеждой смотрела на меня, губы её дрожали, словно она была готова расплакаться.

Я бы ни за что в жизни не сказала, что я на самом деле думаю по этому поводу. Во-первых, мне с Ивановой ещё пять лет нужно было учиться, во-вторых, если Полина из-за меня уедет из "Штуки" – я этого не смогу себе простить.

– Давай Марека попросим с ней поговорить, – повторила я.

– Какого Марека? – Вскинула на меня глаза Полина.

– Который с Никитой живёт. Он говорил, что занимается психологией – вот и пусть практикуется.