Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2

Да, сказал я себе, матч, кажется, подходит к концу. Все! Крышка тебе, человечество.

Иунио вопил без остановки, призывая на помощь своих богов, грозя расправой, придумывая все более и более ее изощренные способы, подробно расписывал, что с ними со всеми сотворит цезарь. Я надеялся, что в переводе Крошка не поймет и половины, хотя надежды мои вряд ли были обоснованы; она вообще более догадлива, чем следовало бы. Но я почувствовал, что начинаю гордиться легионером.

В тирадах червелицего звучала ненависть, но ее не было в речах Иунио. Под ломаной грамматикой, смачными ругательствами и грубой натурой старого сержанта — отвага, смелость и человеческое достоинство. Может, он и был старым негодяем, но негодяем, близким моей душе. Кончил он вызовом: требовал, чтобы они выходили на бой против него; пусть выходят поодиночке или выстроятся «черепахой», он согласен драться один против всех.

— Я сложу из вас погребальный костер! Выпущу из вас кишки! Я покажу, как умирает римский солдат у могилы, заваленной трупами врагов цезаря!

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Я снова заорал «браво», а Крошка подхватила мой крик. Иунио взглянул на нас через плечо и усмехнулся.

— Перерезай им глотки, когда я начну сбивать их с ног, парень! Сейчас поработаем!

— Вернуть его обратно во время-пространство, откуда он был взят, — произнес холодный голос.

Иунио встрепенулся, громко призывая Марса и Юпитера, когда его потянули за собой невидимые руки. Меч его упал на пол, но тут же взлетел вверх и сам вошел в ножны.

Иунио молнией пронесся мимо меня. Сложив руки рупором, я крикнул ему вдогонку:

— Прощай, Иунио!

— Прощай, мальчик! — ответил он, пытаясь вырваться. — Трусы, трусы! Ни на что не способны, кроме грязного колдовства!

Иунио исчез.

— Клиффорд Рассел.

— Я здесь.

Крошка сжала мою руку.

— Ваш ли это голос?

— Погодите, — сказал я.

— Говорите!

Я перевел дыхание. Крошка прижалась ко мне и зашептала в ухо:

— Не волнуйся, Кип. Они ведь всерьез.

— Постараюсь, малыш, — ответил я. — Что здесь происходит? Мне ведь сказали, что рассматривается вопрос о человечестве?

— Верно.

— Но ведь это невозможно! У вас нет достаточных исходных данных. Одно колдовство, да и только, как сказал Иунио. Вы взяли пещерного человека, потом признали, что это ошибка. Но это не единственная ваша ошибка. Вот здесь был Иунио. Какой бы он ни был, я вовсе его не стыжусь, я горжусь им, но он не имеет никакого отношения к нашему настоящему. Он уже две тысячи лет как мертв, хорошо ли, плохо ли, но он не представляет сегодняшнее человечество.

— Мне это известно. Сегодняшнее человечество представляете вы двое.

— Нет, вы и по нам его судить не можете. Крошка и я никак не являемся средним показателем. Мы не утверждаем, будто мы ангелы. Если вы осудите человечество на основании наших поступков, вы совершите величайшую несправедливость. Судите меня лично…

— И меня тоже! — воскликнула Крошка.

— …на основании моих собственных поступков. Но не привлекайте за это к ответу моих сородичей. Это не научно. Это математически не обосновано!

— Обосновано.

— Нет! Люди — не молекулы. Все они очень разные. — Относительно их юрисдикции над нами я спорить не стал. Червелицые уже пробовали.

— Согласен, люди не являются молекулами. Но они не являются и индивидуумами.

— Нет, являются!

— Они не могут считаться независимыми индивидуумами, они — частицы единого организма. Каждая клетка вашего тела повторяет один и тот же образец. По трем пробам организма, именуемого человечеством, я могу определить его потенциал и предел его возможностей.

— Им нет пределов! И никто не способен предсказать наше будущее.

— Весьма вероятно, что ваши возможности беспредельны, — согласился голос. — Это следует определить. Но если это так, то отнюдь не в вашу пользу.

— Почему?

— Потому что вы неверно представляете себе цель настоящего рассмотрения. Вы говорите о «справедливости». Я знаю, что вы имеете в виду. Однако ни разу еще не было случая, чтобы две разные расы вкладывали в это слово одно и то же значение и пришли к соглашению. Я не ставлю своей задачей исходить из этой концепции. Наш суд — это не уголовный суд.

— Что же он тогда?

— Можете сказать «Совет безопасности» или «Комитет бдительности». Не важно, как вы его назовете, потому что передо мной стоит лишь одна задача: рассмотреть ваше человечество и определить, представляет ли оно угрозу для нашего выживания. Если да, я сейчас же покончу с вами. Это единственный надежный способ предотвратить суровую опасность. Данные, которыми я располагаю о вас, заставляют думать, что когда-нибудь вы способны вырасти в серьезную угрозу для «Трех Галактик». И сейчас я намерен установить факты.