Сергей Плеханов: Остров пурпурной ящерицы

— Разморило на солнышке? — Голос жены заставил Введенского вздрогнуть, он не слышал ее шагов.

— Да нет, просто размышляю с закрытыми глазами. Хотя… ты, пожалуй, вовремя подошла — я, наверное, уже склонялся в объятья Морфея.

На полу беседки подрагивала сетчатая тень листвы. Прямо против входа стояло низкое солнце, и Введенский видел только силуэт жены.

— К тебе посетитель. Странный какой-то. С огромным тяжеленным свертком. Всклокоченный. Потный. Словно от погони бежал.

— Уже приехал? — удивился Введенский. — Пусть идет сюда.

Вид у сибиряка оказался действительно непрезентабельный. Одежда измятая, ботинки давно не чищенные, седоватая двухдневная щетина. Роста он был среднего, но широкие плечи, крупная, низко посаженная голова и резкие черты лица создавали впечатление могутности. На красном обветренном челе гостя лежали три глубокие морщины. Голубые глаза смотрели требовательно, даже, определил академик, атакующе.

— Вот принес, — без всякого предисловия заговорил посетитель и, опустившись на корточки, положил сверток на пол, стал развязывать оплетавшую его бечевку.

«Фанатик», — привычно отметил Введенский, наблюдая, как лихорадочно руки сибиряка освобождают бивень от обертки.

Когда находка предстала перед глазами академика, от его скептицизма не осталось и следа. Насечки на мамонтовой кости располагались в строгой последовательности, а узор орнамента был настолько непохож на все виденное им в этом роде, что Введенскому невольно передалось возбуждение сибиряка.

— Вот, видите изображение ящерицы? Оно варьируется в орнаменте на разные лады, — говорил гость, проводя пальцем по прихотливым завитушкам рисунка, выполненного неведомым косторезом.

— Простите, уважаемый… — Введенский умолк, лихорадочно вспоминая имя гостя.

— Геннадий Михайлович, — догадался тот о причине заминки.

— Так вот, почтеннейший Геннадий Михайлович, все это крайне интересно, но какое отношение ваша находка имеет к мифу о Золотой Бабе?

— А-а! — торжествующе воскликнул сибиряк, приподнимаясь с корточек. Все дело в этой самой ящерице.

Спустя мгновенье он принялся размашисто шагать взад-вперед перед академиком.

— Все, что мы знали раньше о Золотой Бабе — сообщения летописцев, известия европейцев, посетивших Московию, фольклорные записи, свидетельствовало о том, что речь идет о священном изображении верховного божества, почитаемого вогулами. Но облик изваяния всеми передавался по-разному. Так что при поисках ее не за что было ухватиться — вот в этом-то и кроется причина всех неудач. Теперь можно сказать, что положение резко меняется…

Введенский некоторое время еще сидел на корточках, слушая гостя, но потом, сообразив, что это выглядит комично, поспешно поднялся и сел на перила беседки.

— Изучая записи фольклорных экспедиций последнего времени, я обнаружил ряд текстов, в которых говорилось о Золотой Бабе. Причем характерно, что и в мансийских, и в хантыйских, и в ненецких легендах ее упорно именуют то хозяйкой красной ящерицы, то ящерицелюбивой, то даже утверждается, что она превратилась в ящерицу. Но наиболее интересное свидетельство записано от одного старика манси, умершего недавно в возрасте около девяноста лет. Он напел фольклористам текст сказания, где говорится, что, спасаясь от Белой Березы, Золотая Баба ушла на Остров пурпурной ящерицы и укрылась в норах своих сестер — ящериц.

— А что это за Белая Береза? — скептически улыбнувшись, спросил Введенский.

— Ну это же как день ясно. Когда народы северовосточной Европы вошли в состав Русского государства, возникла легенда о том, что перед приходом посланников Белого Царя, то есть великого князя московского, в северной тайге появилось очень много березы, дотоле якобы встречавшейся весьма редко. Значит, и в легенде о Золотой Бабе очень точно датировано время ее «ухода» вскоре после походов Ермака и включения северного Зауралья в орбиту русской государственности.

— М-да, — пробормотал Введенский. — Но, прошу прощения, я все-таки палеонтолог, а не историк…

— Да этого факта и некоторые мои коллеги не знают, — как бы успокаивая его, сказал Геннадий Михайлович. — Впрочем, сейчас для нас сие не главное. Тут другое важно — ящерица!

Академик с немым вопросом воззрился на гостя.

— Я перерыл все каталоги и энциклопедии, но нигде не нашел сведений о каких-то красных или пурпурных ящерицах на территории Сибири…

— А! — Введенский наконец понял, к чему клонит собеседник. — Это уже по моей части… Вы полагаете, что подобное существо могло обитать на севере Европы и в Зауралье в прежние времена?