Андрей Жвалевский - Те, которые

Может, у меня все-таки паранойя? И не случится ничего с Петровичем 13 августа?

Это была не паранойя. Он умер. Несмотря на все меры безопасности. Несмотря на героические усилия кардиологов.

Черт!

Сегодня окончательно рассчитался с эскулапами. Бригадир взял только половину денег, от остальных категорически отказался. Я не смог его убедить, потому что сил не было. А ведь они сделали все, что смогли. И я – все, что смог. В день смерти Петровича даже поговорил с ним максимально откровенно. К моему удивлению, он воспринял мой рассказ о второй жизни без насмешек и верчения пальцем у виска. Значит, месяц назад я действительно все на него вывалил. И он то ли поверил, то ли решил не заморачиваться на бреде своего мецената.

Пообещал мне, что будет во всем слушаться. И ведь слушался! Не упирался, не выкидывал коленца.

И все равно умер… Кстати, с сердцем все было в порядке, отказал мозг. Причем совершенно невероятным образом – никакого инсульта, отключился и все.

В последний момент произошло что-то странное. Видимо, чтобы утешить меня, Петрович принялся намекать, что не умрет, а куда-то реинкарнируется. Даже успел договориться о том, что пришлет мне по е-мейлу кодовое слово. С перепугу я продиктовал не вполне приличную фразу про обезьян, которые использовали банан не по назначению.

До сих пор стыдно, что мои последние слова, обращенные к Петровичу, получились такими.

Еще более стыдно, что я бросился к компьютеру проверять почту сразу же, как только врачи констатировали смерть…

Отмечал сорок дней по Петровичу.

За столом сидели я, Миша и о. Виталий (Верочка не рвалась, да ей в ее положении и не стоит посещать траурные мероприятия). Вспоминали только хорошее. Миша выпил больше обычного и много рассказывал о том, как он нашел Петровича в больнице, как тот продемонстрировал ему свою первую тактильную картину – якобы прямо на больничном покрывале.

Выпили еще, и я завел философскую беседу на тему, которая не дает мне покоя: зачем это все? Почему судьба нас сводит и разводит? Почему оказались рядом такие странные люди, как я и Петрович? (Тут, правда, о. Виталий меня мягко поправил – на Петровича я вышел вполне целенаправленно.)

Чувствуется во всем этом некий замысел… или промысел? Короче, план. Не случайно мы сошлись, нутром чую.

Миша понес какой-то бред, мол, великих людей во все времена тянет друг к другу, но это чистой воды подхалимаж, как это часто бывает у Миши. О. Виталий ответил вдумчиво: «Чуете? Значит, и правда, есть план. Познать нам его не дано…» И рассказал чудесный анекдот.

Умирает не слишком праведный человек и попадает прямиком в рай. Он удивленно спрашивает у Бога: «Как же так? Я ничего такого в своей жизни не совершил, часто грешил, а меня сразу в рай?» – «Грешат все, – ответил Бог, – но ты, в отличие от многих, выполнил свое предназначение». – «Какое?» – «Помнишь, ты ехал в поезде из Парижа в Берлин?» – «Да». – «Помнишь, в вагоне-ресторане женщина попросила тебя передать соль, и ты передал?» – «Ну?» – «Вот».

Мы негромко посмеялись, и я вспомнил, что та же идея использована в «Сиренах Титана». Живет себе очень удачливый человек, которого «любит кто-то там, наверху», потом его мотает по космосу… Словом, в конце выясняется, что вся его сложносочиненная судьба нужна только для того, чтобы доставить запчасть для летающей тарелки на Титан.

Уже потом, когда ехал на такси домой, подумал: «А шутка ли это? Вдруг я получил второй шанс, чтобы передать кому-нибудь какую-нибудь запчасть?»

Кстати, роль «запчасти» вполне может сыграть «Пианино». Петрович так любил эту штуковину, что я не смог ее никому продать. Оставил себе на память.

Каждый день проверяю почтовый ящик. Письма про обезьян с бананами, естественно, нет.

Он написал!

Не знаю, какое чудо произошло, но Петрович жив! Сегодня с какого-то бесплатного сервера пришло сообщение «Сорок голых обезьян…» и так далее!

Значит, хоть что-то я смог! Значит, и Верочку с Марусей спасти смогу!

Только теперь я понял, почему мне так важно было спасти Петровича. Он дорог не только сам по себе, но и как доказательство моей власти над колеей!

Хожу и сияю, как елка! Верочка не может на меня нарадоваться. Причины ей не говорю, просто повторяю: «Теперь все будет хорошо!»

Написал Петровичу радостный ответ, зову в гости. Интересно, какой он теперь?

То письмо от Петровича так и осталось единственным. Иногда я начинаю паниковать: вдруг это чей-то розыгрыш? С большим трудом удается себя успокоить.