Александр Тюрин - Месть

Я прибавил ходу и заметил нечто… сперва просто легкие тени между деревьями, перемену прозрачности воздуха, а затем чётче. Те были неподалеку и тоже приближались к берегу реки. Я немного изменил курс, спрямив его к берегу. Уже через минуту речная вода схватила в свои ледяные объятия мою разгоряченную кожу.

Я постарался сразу зайти поглубже, чтоб не было плеска от моего движения. Хорошо, что поддувает небольшой ветерок, колышет прибрежную растительность, скрывает шум. Проплыв метров двадцать по течению, стал подтягивать себя к берегу, цепляясь за стебли камыша. Я видел киллеров – всё ближе и ближе. Один из них остановился, зашел в воду и принялся мочиться. Разумное в принципе решение, зачем оставлять следы на земле? Закончив дело, он обернулся и принялся выбираться из зарослей рогоза. Расстояние между нами начало увеличиваться. Сейчас или никогда.

Я на мгновение представил сценку со своими дальнейшими действиями; обычно у меня на этом всё и заканчивалось, оставаясь в категории «мечты и фантазии», но сейчас я рванул вперед, к берегу. И действовал так, будто когда-то уже дрался насмерть.

Киллер обернулся почти сразу, поднимая автомат с глушителем, я в прыжке-падении достал его в момент, когда он уже должен был выстрелить. Воткнул секач в его камуфлированную штанину немного повыше берца. Пуля свистнула над моей макушкой, прежде чем он свалился с хриплым выдохом. Под моей левой рукой оказался ствол его автомата, отвел в сторону. Следующая пуля ушла в белый свет, но своей здоровой ногой бугай нацелился мне в лоб. Сломал бы как пить дать шейные позвонки, если б я не заслонился левой рукой – больно было, словно кипятком плеснуло до плеча. Этим ударом меня отшвырнуло на полметра, только я успел достать этого типа снова и рубануть по второй ноге, чуть повыше колена. Ствол его автомата я выпустил и он удержал свое оружие, однако боль помешала ему прицельно выстрелить. А я врезал секачем по кисти его левой руки, держащей автомат. И почувствовал, как хрупнули не слишком массивные кистевые кости.

Второй бандит был уже рядом, только не сразу смог взять цель, два грязных борющихся тела не представляли легкую мишень. Следующим движением я перекатился к нему, постаравшись не попасть на линию прицела. Резанул секачом по пальцам его правой руки, лежащим на спусковом крючке и в районе скобы. Эта рука, брызнув пальцами, отпустила оружие, но левой бандит впаял мне в голову. Профессионально. Мне б хватило за глаза, если бы не успел выставить лезвие на направление удара.

Увидел, как от левой руки бандита отскочило два пальца. Противник, умевший контролировать боль, начал проводить удар ногой – и адресат опять я, точнее моя голова. Он не крутил фуэтэ как Чак Норрис, ограничившись фронтальной атакой, но все же потерял равновесие – грунт-то мягкий, вязкий. Лезвие моего секача вошло противнику в шею раньше, чем его ботинок раскроил бы мне череп. Шея раскрылась красным цветком и выпустила протуберанец крови – видно, оказалась перерублена артерия.

Я резко развернул изливающего жизнь бандита, заслонившись его телом от первого бойца, который как раз вышел из болевого шока и выпустил три пули из автомата – там, должно быть, стояла отсечка на короткую очередь. Пули со смещенным центром тяжести продырявили броник почти-мертвеца спереди, но не смогли пробить сзади и, пометавшись, остались в нём до Страшного суда. Осталось швырнуть его, уже совершенно покойного и наполненного фаршем, на первого бойца. Мертвый, рухнув на живого, сбил его на землю. Шаг вперед, я наступил на его автомат в районе патронника и нанес ему удар между глаз. Секачом, без тени сомнения, без раздумий и рефлексий, но и без остервенения. Если бить решительно, то хорошо заточенная сталь пробивает кость – а Петрович не забыл вчера основательно поточить кухонный инструмент. Секач застрял в черепе врага. Вот вам за Диму.

Пошел было дальше, не испытывая никаких чувств (эмоций накопилось, наверное ,так много, что они перекатились через порог насыщения), секунд через двадцать вернулся, забрал австрийскую автоматическую винтовку и нож у одного, саперную лопатку и автомат с двумя «рожками» у второго. Секач из головы убитого убийцы не стал вынимать, пусть носит по праву такую «корону».

А еще отсек у обоих гадов указательные пальцы рук, на которых был выколот характерный знак Вольфсангель, «хищный ангел», принятый у некоторых зондеркоманд недалекого противника. Мне самому это показалось странным, я даже подумал, что сказала б по этому поводу моя тетя Софья, преподавательница фортепьяно в питерской консерватории. Большую часть времени во время визитов к моей маме, пока я был маленький, тетя посвящала объяснениям, почему воспитанный мальчик не должен давать сдачи – спич мог длиться до получаса. Но сейчас взятие таких трофеев показалось мне совершенно естественным.