Александр Шуваев - Книга Предтеч

- А ты кто?

- А у меня к вам дело.

- Да какое дело-то!?

- О, это уже похоже на начало делового разговора. Ты в каком общежитии живешь?

- А с чего ты взял, что в общежитии?

- С того хотя бы, что у тех, кто с папой-с мамой, эти самые, он ткнул через плечо большим пальцем по направлению к молодому человеку, - как ты их называешь, выглядят по-другому. Домашняя девчонка с твоими данными, из какой семьи она ни будь, была бы с детьми особо одаренных родителей. Так что, уважаемая, живете вы в общежитии, и есть у вас тяга к неизвестно какому счастливому случаю... Поэтому из дома в райцентре и уехала. И нашла бы, - да вот беда: сама не знаешь, как бы он мог выглядеть.

- Ты, что ль, скажешь?

- Не-е... Ни в коем случае. Не знаю. Предложить кое-что - да, предложу, может быть, - понравится.

- Зна-аю я, что вы все предлагаете!

- Что? А-а-а... Да нет, честное слово - не это. По крайней мере, - не о том речь.

- А о чем, о чем?

- Вот поедем, и сама увидишь...

- Да не поеду я никуда...

Лицо ее как-то сразу стало уставшим, она вяло махнула рукой и отвернулась, но собеседник ее только с любопытством поглядел на нее, нимало не теряя надежды.

- Не поедешь? А что будешь делать?

Во, - задумалась! Одно это уже неплохо.

- Найду, что делать!

- А я и не сомневаюсь! Ухажера своего под руку - и на танцы! А там - драка или без драки, а потом - в по-одъезд, или, что более современно, - прямо в общагу!

- Слышь, старичок, - а не твое это дело. Не твое, милый. Развелось любителей тоску нагонять...

Но он продолжал, загибая пальцы:

- А потом, со временем, - на аборт! На один, - да н-на втор-рой! Тоже дело. А еще он тебя поставит на хор, и не потому, что это ему нравится, а чтобы всем раздоказать, как ему на тебя на...

- Заткнись!!! Брешешь ты все, брешешь! Довести хочешь!

- Я-а?! Наоборот, хочу показать, что может быть и поинтереснее, и повеселее. А истерика твоя обозначает, что во-первых - я НЕ брешу, а во-вторых - что ты сама это отлично понимаешь и, следовательно, дурой не являешься, как бы тебе этого ни хотелось. Можешь даже не притворяться.

Тут он все с той же ловкостью подхватил ее под руку, враз перевел разговор на что-то там такое, ввернул анекдотец, и она опомнилась только тогда, когда, хохоча во все горло, подошла к какой-то иностранной машине. Тут она, затормозив, стала на мертвый якорь:

- Не поеду я... Не могу!

- Жаль. Нет, честное слово, - мне очень жаль, но ты будешь жалеть и сильнее, и дольше.

- Угрожаешь?

- Что ты! Хотя... Понимаешь, нет для тебя угрозы страшнее, чем угроза оставить тебя, как есть. Ты просто-напросто рискуешь пройти мимо шанса, который дается раз в жизни. И если в жизни есть что-то гаже смерти, так это вспоминать потом, как просрал этот единственный шанс. Это совершенно адское занятие.

- Ой, достал! Ну давай встретимся вечером, ну не могу я сейчас, никак не могу!

- Как же, как же, очень даже понимаем... Хоть и нет у тебя сейчас никаких дел вовсе, просто решать боишься вот так - сразу... Твое дело. Когда и где?

- Ну не знаю! Давай здесь, что ль... В семь.

Он кивнул, ловко забираясь в машину. Она задумчиво поглядела ему в необъятную спину. "Да, как же, приду я, старый козел, - думала девушка в непонятном, ожесточенном возбуждении лавируя среди толпы, жди... Шансы какие-то, знаем мы эти шансы, и Кольку разозлил, проклятый, непременно же на мне теперь отыграется, по-другому не может, он так-то ничего, но если обозлится, обязательно ему нужно на ком-то злость сорвать... Ладно, может обойдется, не отлупит, как в прошлый раз, неделю из общаги не выходила, так ведь наточняк тогда в рот брать заставит, не больно-то ему это надо, так только, чтобы покуражиться, ну да ладно, не убудет от меня, лишний раз мимо залета пролечу, только бы тошнить не начало как в тот раз, хоть бы мылся почаще, так ведь не скажешь, он тут же расстервенится, а боюсь я его, боюсь. Он ведь сдуру убить может, чтобы только самость свою показать, потом знать не будет, что делать, никогда не знает, сначала делает, потом думает, лишь бы перед дружками своими себя показать, все они такие, а этот Костик его проклятый, все намекает ему, чтобы не жмотился с друзьями... Все так, знаю, а не могу я, не могу - и все!" Первое, с чем она столкнулась, придя в свою комнату, была жесточайшая оплеуха, от которой как будто что-то треснуло и зазвенело в ухе, а щека вспыхнула, ровно ошпаренная кипятком.

- Ну ты, вафлерша, на старичков перешла? И почем сторговались?

- Да ты что, с ума сошел? Нужен мне этот старый козел!!!

Парень, приподняв с одной стороны губу, показал в волчьей улыбке кривые зубы и со злым восхищением покрутил головой: