П Шуваев - Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста

13.18. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя; ибо это число человеческое. Число его шесть сот шестьдесят шесть.

Да, да, понимаю, в самом деле, идем, Бен, да, идем, а, добрый вечер, добрый вечер, да, извините, извините, спасибо, Бен, да, да-да, ну и гадость же, да, ладно, сейчас, сейчас, сейчас выпью, а, и Маруся здесь, да, да-да.

I don't know how to love him.

Ну вот, и опять подвело Иоанна стремление к злободневности, ведь не стал бы он этой чепухой заниматься, если бы знал, что будут его читать как минимум пару тысяч лет, Нерон Кайзер, ну и что с того, и правильно делал кайзер, что христиан преследовал, любой бы римский гражданин на его месте, пусть сначала докажут, что они тоже годятся писать хорошую прозу, не так ли, Квинт? А ведь и в голову ему не приходило, что мудрость эту скоро позабудут, а когда откроют вновь, покажется она несерьезной и едва ли достойной такого чудища. И получается, что человек, которому дано писать, не имеет права размениваться на актуальности, так, что ли?

14.4. Это те, которые не осквернились с женами; ибо они девственники: это те, которые следуют за Агнцем, куда бы он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу.

Да, да, да, конечно, Маруся, правильно, я все понимаю, да, понимаю, понимаю, я всегда все понимаю, правильно, конечно, да, чего уж там, давай еще выпьем, да-да, правильно, правильно, ох, и шумно тут, не правда ли, Марусенька? Да, пьяные тут все, разнузданные, того гляди, приставать начнут, правильно, правильно, правильно, Маруся, пошли отсюда, что ли? Да, да, разумеется, жалко все-таки, что дочитать не успел.

Да, да-да, конечно, я слушаю, и за что мне такая судьба, никогда не желал стать епископом, повторю это не трижды, а семижды семьдесят раз, и отцом-исповедником тоже, слушаю, слушаю, понимаю, все понимаю, а ни черта я не понимаю, потому что если уж отпускать грех, так только грешнику, грех - он материя тонкая, не каждому доступная, праведность, может быть, как раз в том и состоит (допускаю, что на сей раз я впал уже в гностицизм), чтобы знать, в какой мере ты имеешь право на грех, Машенька, да-да, понимаю, хрен тебя разрази, понимаю, правильно, правильно, поистине отвратно видеть, как плотская извращенность сочетается с духовной неиспорченностью - или это правильнее назвать духовным убожеством?

16.9. И жег людей сильный зной; и они хулили Бога, имеющего власть над сими язвами, и не вразумились, чтобы воздать Ему славу.

Да, да-да, слушаю, нет, что ты, что ты, просто лежит книга, чисто механически перелистываю, а так я слушаю, да, разумеется, и думать, видимо, не мог он, что будут его читать в такой обстановке, те, что не вразумились - это и были настоящие грешники; принимавшие начертание - это всего лишь смиренные праведные ничтожества, а тут, право же, есть нечто от белотраурного великолепия падших ангелов, ибо кому нужен бог, ради которого приходится столь основательно вразумляться, да-да, ты права, да, по-моему, ты совершенно права, иди, дочь моя, и продолжай коснеть в своей непорочности, а мне не мешай, задали эти умники задачку из области нечеловеческой этики, и едва ли эту задачку способен решить нормальный порядочный человек, порядочный человек не может не восстать против бога - или против дьявола, а поди пойми, должен ли священнослужитель обращаться к врачу?

17.10. И семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть.

А все-таки здесь мудрость, ибо число-то - число человеческое, а не диавольское, и зверь - не сатана, а просто многорогое чудище, ибо ни одному ангелу не удалось бы пасть столь низко, человеку удается, смотри об этом у Джойса. Многое есть на земле, что злее сатаны и хуже греха, незачем на него, бедняжку, лишнее навешивать.

18.13. Корицы и фимиама и миры и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих.

Да, да, да, конечно, правильно, маруся, правильно, конечно, жалко, да, очень жалко, а может, и ничего, может, поступишь еще, ты успокойся, да-да, понимаю, бен, он такой, для него нет ничего святого, правильно, конечно, давай еще выпьем, маруся, правильно, правильно, и музыку включим.

До чего же явственно прослеживается если не зависть - хотя тут и не без злорадной зависти, - так уж по крайней мере восхищение многоразличными ценностями и драгоценностями, коих ранние христиане лишены были по самой природе своей, они же понятия не имели, какова будет роскошь и пышность князей церкви. Есть и в роскоши свое обаяние, Квинт, есть и ужас в том, чтобы роскоши лишиться, ужас столь великий, столь очевидный, что едва ли могли современники без волнения слушать эти великолепные периоды. Но ритмика, черт возьми, какая ритмика, так и просится к Адриану Леверкюну!