П Шуваев - Не заплывайте за горизонт или Материалы к жизнеописанию одного компромиста

А в комнате убирать всякую дрянь приходилось самим. Поэтому Толик, войдя, осмотрелся, принюхался, брезгливо поморщился и молвил: "Бардак-с, милостивые государи". Собственно, ничего такого уж особенного он не увидел: все было, как ему и полагалось быть. Разумеется, в просторном помещении стояло множество кроватей, из которых обитаемы были лишь две. Разумеется, на тумбочках была пыль, а на подоконнике ее не было, разумеется, лишь потому, что они нередко ленились входить через дверь. Разумеется, повсюду валялись старые рваные газеты, на тумбочках находились не только стопки книг, но также Серегины кеды и вовсе уж непонятно почему - старые Толиковы джинсы. Все это можно было кое-как привести в божеский вид.

Но окурки на полу, пепел повсюду (и никак этого пижона Серегу не приучить пользоваться хотя бы пустой консервной банкой), обрывки вовсе уж непонятных, нездешних бумажек, картонок, веревок, - нет, это было уже слишком. И, самое главное, в угол аккуратно заметена куча стеклянных осколков (неужели кто-то спьяну бил бутылки?!). Положительно, Гераклу было легче: его утешало сознание, что конюшни как-никак не его, а все же Авгиевы.

Впрочем, Толик все же превозмог себя и взялся за дело, привычно удивляясь тому, как, оказывается, быстро наводится порядок. То есть, конечно же, это был не тот интерьер, какие изображают в отечественных, а тем паче в заграничных журналах, но это уже лишь отдаленно напоминало бардак, - скорее казарму, подумал никогда не бывавший там Толик. Даже кеды сползли на пол, даже джинсы почти аккуратно повисли на спинке стула. Нет, комната была вполне готова к вечеру, и пусть Нинка попробует не согласиться.

И вечер начался, начался даже еще не вечером, задолго до первых сумерек, ибо компания неожиданно пополнилась двумя какими-то там приятелями, прибывшими к Сереге из города с двумя бутылками той же самой крепленой дряни.

Они не были знакомы с Толиком, и это их нескольно смущало: они все порывались пожать руку и представиться, но Толику не хотелось пожимать руки, тем более что выпить вполне можно и так. Они отнюдь не показались Толику приятны, и заботило его сейчас только одно: как они поведут себя, если выпьют более, нежели уже выпили. Едва ли будут лезть в драку: в пьяном пробуждаются звериные инстинкты, звери чтут границы чужой территории, эрго... К тому же есть Серега, пусть он и разбирается. Да, у Сереги ведь были вполне внятные планы на вечер; планы с треском рушились, и неизвестно еще, как будет на крушение реагировать он и как Нинка.

Серега, как Толик и предполагал, давно оставил в покое свою дохлую энтомофауну. Он сидел у Нинки и что-то такое говорил. Толик еще из коридора уловил фрагмент изумительного узорного ковра, сплетаемого Серегой из разнокалиберных пошлостей. Серега, надо признать, проявлял некоторое мастерство, и Нинка, вероятно, таяла. Толик постучал в приоткрытую дверь.

Серега сидел рядом с Нинкой, Нинка явственно таяла, а он, продолжая болтать, прихлебывал из стакана светло-оранжевую мутноватую бурду, которую Нинка по невинности выдавала за чай.

- Тут к тебе приехали.

Серега ни в малейшей степени не выглядел обрадованным.

- Двое, - уточнил Толик. - Один маленький и пьяный, а второй здоровенный, толстый и вовсе... Лыка не вяжет.

Толику показалось, что лишь присутствие Нинки помешало Сереге нецензурно выругаться. Кажется, он пробормотал: "Вот ведь послал господь идиотов..." Толик, впрочем, не был уверен.

- И что делают? - спросил Серега, справившись с новостью.

- Тебя ждут. Винище привезли, может, пьют... Да, они не буйные?

Толику пришла в голову удачная мысль.

- Вроде нет, а что?

- Так... На всякий случай, может, дашь ключ от лаборатории?

Серега выразил недоумение. Толик в ответ убедительно замялся.

- Ну, ты же знаешь: я если и напьюсь, так уж точно ничего не будет...

- Как же, - хохотнул Серега, - вырубишься и спать. Это с гарантией. Уж ладно, держи.

Выгорело! На крайний случай было теперь у Толика место, где можно не без приятности крайность переждать.

А в комнате уже не было того порядка. На одной из пустующих кроватей развалился толстый; его куртка криво висела на спинке стула, готовая с минуты на минуту рухнуть, издав громкий бутылочный звон. Второй сидел перед тумбочкой в глубоком раздумье, а перед ним стоял стакан с тошнотворной жидкостью. Серега ринулся спасать куртку и будить ее владельца, а Толик закурил и стал вслушиваться в беседу. Толстый матерился сквозь сон, а Серега на него орал, чтоб вот сию минуту перестал. Слушать Толику было приятно, этакое изумительное он ощущал превосходство, - и оставалось с достоинством молчать и демонстративно стряхивать пепел в банку.