Джон Уиндем - Зов пространства

В общем, когда нога человека впервые ступила на поверхность Марса, это выглядело не слишком величественно. Стоять же на ней было и вовсе неуютно, ибо со всех сторон меня окружал один и тот же вид: мили и мили иссушенного рыжего песка. А еще – оттого, что я был одинок.

Вот он, долгожданный момент! Мы так мечтали, столько говорили о нем; мы не жалели сил ради него и шли на смертельный риск. Да, этот миг настал – и что с того? Конечно, реакция перегруженной психики и все такое, но несравнимо легче было бы мне, если б рядом находилась хоть одна живая душа. Если б мы могли отметить это событие какой-нибудь пустяковой церемонией… Но нет – я стоял один-одинешенек под маленьким чахлым солнцем, под багровыми небесами; я казался себе крошечным хрупким мотыльком посреди голой пустыни, придавившей все мои чувства, кроме уныния.

И не сказать, что все это чересчур отличалось от моих давешних представлений. Напротив, слишком совпадало. Однако теперь я понимал: то было только внешнее сходство, воображение 'не осмеливалось раскрыть передо мной истинную суть Марса. Он рисовался мне безучастным, нейтральным; я не подозревал, что он таит враждебность… И все-таки не было в нем ничего страшного, кроме самого худшего – самого страха. Бесформенного, беспричинного, безудержного. Того липкого, всепоглощающего ужаса, что тянет из тьмы к детской кроватке черные осьминожьи щупальца.

В душе пробуждались давно забытые кошмары детства. Воля и смелость, накопленные с тех лет, пропали без следа. Я снова превратился в беспомощного младенца; со всех сторон меня осаждало непостижимое. Я чуть было не бросился к кораблю, как к матери – за утешением и защитой… Едва удержался – все-таки во мне еще оставались крохи здравомыслия, они предупредили: если сейчас поддашься, то потом с каждым разом будет все хуже. И я остался на месте, взял себя в руки и отогнал страх. Не сразу, нет. Но постепенно в жилах согрелась кровь, и мне полегчало. Я уже мог более-менее сносно соображать.

Я внимательно огляделся по сторонам, но не заметил черной полоски, которая маячила в иллюминаторе, пока «Фигурао» не рухнул, – видимо, я выбрал слишком низкое место для обзора.

Кругом рыжий песок незаметно сливался с краями громадного пурпурного котла, опрокинутого кверху дном. И не было на лике пустыни ничего, кроме корабля и крошечной человеческой фигурки.

Потом я осмотрел корабль. Довольно скоро обнаружилась причина крушения – под тонким поверхностным слоем песка образовалась корка, и ее продавила одна из ног треножника «Фигурао».

«Как теперь поднимать корабль? – спросил я себя. – Может, Рауль что-нибудь придумает?..» – И тотчас спохватился: Рауль больше ничего никогда не придумает.

Я вернулся на борт. Камилло не шевелился – похоже, спал нормальным сном.

Я решил поискать что-нибудь пригодное для рытья, и вскоре мне повезло: кто-то предусмотрительно оснастил экспедицию миниатюрным шанцевым инструментом. Пожалуй, даже слишком миниатюрным, – но это все-таки лучше, чем ничего.

Вытаскивать Рауля наружу было малоприятно и вовсе не легко, но кое-как я справился. Потом он лежал на песке, а я копал могилу – тоже работенка не из простых, когдй на тебе скафандр. Я было настроился на долгую возню с перерывами, но тут лопата, углубившись дюймов на двенадцать, пробила слой рыхлого песчаника, и моим глазам открылась черная дыра. Можно было предположить, что такие норы тут повсюду и злополучная нога «Фигурао» провалилась в одну из них.

Расширив отверстие, сбросил в него тело бедняги Рауля, а потом как можно аккуратнее прикрыл дыру плиткой спекшегося песка и возвратился на борт.

Выйдя из шлюза, я увидел Камилло: он уже проснулся и сидел на койке, ощупывая меня тревожным взглядом.

– Не люблю марсиан, – заявил он.

Я взглянул на товарища повнимательнее. Лицо его было серьезным и очень недружелюбным.

– Кажется, я тоже от них не в восторге, – сказал я без тени насмешки.

В его глазах настороженность уступила недоумению, но лишь на миг.

– Ну и хитрющий вы народ, марсиане!

Когда мы поели, ему как будто полегчало. Правда, время от времени я ловил косые взгляды. Он ни на секунду не упускал меня из виду и потому нескоро вспомнил, что нас должно быть трое.

– А где Рауль?

Я рассказал о нашей беде, показал рычаг, причинивший смертельную травму, и место, где теперь лежал капитан. Камилло внимательно выслушал, глядя в иллюминатор, и несколько раз кивнул, хотя не каждый кивок выглядел одобрительным.