Тэд Уильямс - Город золотых теней

Но, едва подумав об этом, Пол осознал, что, за исключением пришедшего за огоньком солдата, он никого не видел с тех пор, как они утром отступили с передовой. Он предполагал, что за парой изгибов траншеи находятся остальные, и солдат с сигаретой вроде бы подтвердил это, но обстрел был столь упорным, что у Пола не возникало желания ползти куда-то и проверять. Теперь же, когда все на какое-то время стихло, он начал гадать, что произошло с его взводом. Может, Финч и остальные остались в предыдущей линии траншей? Или они всего в нескольких ярдах в этой же траншее, но не желают высунуться даже ради того, чтобы проявить милосердие?

Пол опустился на колени, сдвинул каску на затылок, чтобы та не закрывала глаза, и пополз на запад. Даже находясь на дне траншеи, он испытывал ощущение, что своими движениями провоцирует врага, и втянул голову в плечи, ожидая ужасного удара сверху, но из-за бруствера доносились лишь несмолкаемые вопли умирающего солдата.

Через двадцать ярдов и два поворота он уткнулся в земляную стену.

Пол попытался вытереть слезы, но лишь измазал глаза грязью. Где-то вверху грохотнул последний взрыв, и земля сочувственно содрогнулась. Комок грязи, прилипший к корню на стенке траншеи, дрогнул, упал и стал неотличим от остальных.

Пол оказался в ловушке. То был простой и жуткий факт. Если у него не хватит храбрости проползти по ничейной полосе, ему останется лишь сидеть в отрезанной обвалом части траншеи, пока его не отыщет снаряд. Он не питал иллюзий на тот счет, будто протянет достаточно долго, чтобы страдать от голода. У него вообще не осталось никаких иллюзий. Он был практически мертв. И никогда больше не услышит, как Маллит ворчит, проклиная паршивые пайки, никогда не увидит, как старина Финч подрезает усы перочинным ножом. Такие милые сердцу мелочи, и Пол уже начал тосковать по ним столь сильно, что даже защемило сердце.

Умирающий солдат все еще выл и стонал.

«Это ад, и мне не избежать его…»

Откуда эти слова? Из стихов? Из Библии?

Пол расстегнул кобуру, вытащил свой «уэбли», поднес к глазам. В тусклом предвечернем свете ствол показался ему глубоким, как колодец, пустотой, в которую можно упасть и никогда не выбраться наружу, — безмолвной, темной, покойной пустотой…

Пол слабо улыбнулся и осторожно опустил пистолет на колени. Это будет непатриотичный поступок, тут и думать нечего. Пусть лучше немцы тратят на него свои драгоценные снаряды. Пусть какая-нибудь фройляйн с веснушчатыми руками поработает лишнюю пару часов на заводе в долине Рейна. Кстати, человек всегда должен помнить о надежде, так ведь?

Он снова заплакал.

Раненый на несколько секунд перестал вопить, чтобы откашляться. Его кашель напоминал визг собаки, которую хлещут плетью. Пол прижался затылком к стенке траншеи и заорал:

— Заткнись! Заткнись, ради всего святого! — Он перевел дыхание и набрал в грудь воздуха. — Заткни свою пасть и умри, будь ты проклят!

Явно ободренный его голосом, раненый завопил вновь.

Казалось, ночь тянется год или больше — месяцами мрака, огромными блоками неподвижной черноты. Пушки плевались снарядами и громыхали. Выл умирающий солдат. Пол пересчитал все предметы, которые смог вспомнить из прежней — до траншей — жизни, потом начал сначала и пересчитал их по новой. У некоторых вспомнились лишь названия, а не то, что эти названия означают. Некоторые показались ему до невозможности странными — например, «кресло-качалка» или «ванна». У капеллана в томике гимнов несколько раз попадалось слово «сад», но Пол был совершенно уверен, что это тоже реально существующая вещь, поэтому сосчитал и это слово.

«Старайся думать о том, как выбраться, — сказал желтоглазый солдат. — Как по-настоящему выбраться».

Пушки молчали. Небо чуточку посветлело, словно кто-то вытер его грязной тряпкой. Света хватало лишь чтобы разглядеть бруствер траншеи. Пол забрался на него и соскользнул обратно, беззвучно смеясь. Выбраться. Он нащупал ногой толстый корень, уперся и выполз-таки на бруствер. Пистолет у него был с собой. Он убьет того, кто кричит. Другие мысли в голове не задерживались.

Где-то поднималось солнце, хотя Пол понятия не имел, где именно это происходит: эффект был малозаметен и размазан по огромному тусклому полотнищу неба. Внизу все было серым. Грязь и вода. Пол знал, что вода — это плоские участки, а значит, все остальное — грязь. Кроме разве что торчащих вверх высоких предметов. Да, это деревья, вспомнилось ему. Бывшие деревья.