Гоар Маркосян-Каспер - Все зависит от тебя

— На этой планете, наверно, чертовски жарко, — сказал он, посмотрев на цифры, застывшие в углу экрана. Температура там, внизу, в данный момент была тридцать восемь градусов по Цельсию.

— Да, тридцать восемь это немало, — согласился Патрик.

— Но это отнюдь не предел, — заметил Дан. — Обрати внимание на характеристики орбиты.

Патрик помолчал, глядя на цифры, потом покачал головой.

— Я думаю, тут бывает до пятидесяти.

— И не ниже двадцати пяти-семи. Чрезвычайно жаркая планета. Потому и архитектура такая необычная.

— Я бы назвал ее сквознячной, — сказал Патрик. — Но это, наверно, седая древность. Не могли же они не изобрести кондиционирования. Маран, это, видимо, самая старая часть города, может, пойдем дальше?

— Пойдем, — согласился тот.

Зонд взмыл вверх, поднимаясь над холмистым районом, сплошь застроенным однотипными домами с колоннадами. Эта часть города была лишена улиц, во всяком случае, в земном их понимании, просто между разбросанными по некрутым склонам с радовавшей глаз неправильностью строениями оставались промежутки в три-четыре метра шириной. Но когда зонд, повинуясь команде, продолжил путь на север, в глубину нагорья, обозначилась граница района, не такая четкая, как это бывает в старых земных городах с остатками крепостных стен, как бы разгораживающих эпохи, но все же различимая: строения с колоннадами сначала смешались с сооружениями иного типа, потом уступили им место. Эти дома были попроще, они, по существу, сохраняли тот же принцип, но только без колонн, их стены, сложенные из камня или искусственных блоков, похожих на кирпич, но в несколько раз крупнее, тоже состояли из отдельных полос в два сдвинутых по отношению друг к другу ряда. Выглядели они не очень привлекательно, даже бедно, без архитектурных украшений, без балюстрад на сохранившихся крышах и казались куда более запущенными — стены были в глубоких трещинах, кое-где частично рухнули или наполовину ушли в песок, крыши в большинстве провалились, видимо, древнюю часть города сохраняли, реставрировали, а эту нет…

— Функционализм, — пробормотал Патрик с пренебрежительной усмешкой. — Бездарная эпоха.

— Или просто бедность, — сказал Мит.

— То есть?

— Разве не может быть, что эпоха одна, только в центре жили богатые, а по периферии бедные?

— Почему бы и нет, — признал Патрик.

Действительно! Дан слегка смутился. Сам он сразу решил, что архитектура относится к разным периодам, а судить об этом можно будет только после спектрального анализа… Но вот это уже точно иная эпоха! Пояс невыразительных строений кончился, и появились сооружения совершенного иного вида: гладкие, лишенные оконных и даже как будто дверных проемов кубики и параллелепипеды всех цветов радуги, от пастельных тонов до ярчайших, и к тому же, сияющие, как елочные игрушки.

— Ловко, — одобрил Патрик. — Вместо кондиционирования отражение. И как новенькие, тоже, наверно, какой-то «вечный» пластик.

В этой части города улиц тоже не просматривалось, хотя дома были расположены не впритык, а на известном расстоянии друг от друга, но раньше между ними, очевидно, располагались сады или, по крайней мере, какая-то растительность, сейчас почти полностью высохшая… Превратившиеся в кучки хвороста кусты с остатками желтоватой, свернувшейся трубочками листвы, газоны, вместо травы поросшие натуральной соломой…

— А что это там блестит? — спросил Маран, обращаясь больше к себе. — На северо-восток, — сказал он в микрофон, и зонд послушно повернул вправо.

Прошло две-три минуты, и сверкающая черточка в углу экрана, переместившаяся после маневра зонда в середину, превратилась в исполинское сооружение неправильной формы, но вытянутое вверх.

— Обелиск, — предположил Дан вслух.

Обелиск имел вид стилизованной человеческой фигуры: ниспадавшая многочисленными расходившимися вширь складками до земли хламида придавала ей в целом коническую форму, однако выше в глыбе неведомого материала вырисовывались только намеченные, но безусловно человеческие черты лица, можно было различить нос, глаза, губы, поднятые вверх руки соединялись над головой в запястьях, кисти заменял сверкающий, как и весь обелиск, шар. Лицо статуи было обращено на юг, туда, откуда прилетел зонд, к долине.

— Интересно, что значит этот шар, — сказал Дан. — Наверно, что-то символизирует, может быть, солнце? До чего ярко блестит, смотреть больно. Прямо светится.

— Ты почти прав, — отозвался Маран. — Я полагаю, что он светится… или, по крайней мере, светился… не только днем.