Гоар Маркосян-Каспер - Все зависит от тебя

— С человеческой точки зрения одобряю, — сказал Дан. — Немного сомневаюсь насчет политической. Хотя есть же формула: политика это искусство компромисса. Но мне трудно судить, я не политик.

— Я долго думал над тем, что ты говоришь. Вернее, имеешь в виду. Я понимаю, что нужна твердость. Чтобы всякая лигийская шваль не лезла на рожон. Но видишь ли, в этой стране слишком много виновных. Не исключая меня самого. Возьмись я за верхних, и вниз покатится волна страха. Десятки тысяч людей вообразят, что их поставили на очередь. А загнанные в угол звереют. Начинают отбиваться. Понимаешь?

— Да.

— Не знаю, Дан. Может, я опять ошибаюсь.

— Скорее нет, чем да, — сказал Дан. — А что ты еще сегодня сделал?

— Много чего. Писал письма. Не статьи, настоящие письма. Звонил. Разговаривал. Бесконечная череда неотложных дел. Карусель. Не заставляй меня пересказывать. Я безумно устал. Не физически.

Дан посмотрел на его мрачное лицо и сказал:

— Тебе надо вызвать сюда Наи.

— Наи? Сюда? С ума сошел?

— Почему? Ей тут уже ничего не грозит. Твои враги повержены в прах.

— Это тебе так кажется. К твоему сведению, в Лиге шестьдесят тысяч членов.

— Ну приставишь к ней охрану. Жене-то ты можешь дать охрану? Выхода же нет? Ты застрял надолго, если не навсегда, теперь это ясно. Не собираешься же ты с ней расстаться?

— Расстаться с Наи? Ты даже не представляешь, Дан, что за ересь ты несешь!

— Почему? — сказал Дан задумчиво. — Представляю. Теперь представляю.

— Теперь? А что произошло?

— Ничего. Просто… Просто Нила… она объяснила мне, — Дан почувствовал, что краснеет.

— Нила объяснила тебе что-то про меня и Наи? Каким образом?

— Не про Наи, — сказал Дан смущенно. — Про себя.

— Про себя и меня ты имеешь в виду? Что же она тебе объяснила?

Дан посмотрел на него и отвел глаза.

Господи, какой я болван, зачем я затронул эту тему, сейчас он догадается, лихорадочно думал он, пытаясь сообразить, что же сказать Марану и чего не говорить, попробовать ли скрыть то, что произошло, или все равно не получится, не стоит и пытаться, да и есть ли в этом смысл и нужда, вряд ли Маран среагирует неадекватно, в конце концов, когда-то давно он сам предлагал, к тому же теперь-то ему вовсе неинтересно… Он не сразу осознал, что беспокоится по поводу того, как Маран оценит его поступок в контексте своих былых отношений с Нилой, и совсем не думает о том, что Маран скажет насчет… Не удивительно ли, сам он не испытывал ни раскаяния, ни чувства вины перед Никой… Что такое? Как это возможно? Он даже пытался вызвать у себя сожаление, но не получалось, он не жалел теперь так же, как не колебался тогда, если его что-то и останавливало, то мысль, что конкуренцию с Мараном ему не выдержать, что она будет разочарована… впрочем, она и не ожидала, что он может выдержать подобную конкуренцию, да и не надо было этого, как оказалось… «Конечно, я не способен дать тебе так много, как»… — начал он смущенно, но Нила остановила его, приложив ладонь к его губам. «А мне и не надо так много, Дан… это ведь и было самое трудное — сознавать несоответствие… Ты когда-нибудь взбирался на гору?.. В первое время я вообще ничего не понимала, самонадеянно думала, что ему со мной так же хорошо, как мне с ним, но постепенно стала догадываться, и у меня возникла эта аналогия… Поднимаешься, поднимаешься, и вот момент, когда больше не можешь, еще шаг и умрешь, падаешь и засыпаешь, а у него еще полно сил, ему ничего не стоит дойти до вершины, но туда невозможно идти одному, и он останавливается.» «А увлечь за собой нельзя?» — спросил Дан, и она безнадежно покачала головой. — «Только до какого-то предела. Но не дальше. Дальше получится, что тебя, бесчувственную, тащат по камням и нанесут раны, которые неизвестно, заживут ли, и если даже заживут, останутся шрамы. Он никогда бы себе такого не позволил. Да и что это за радость»…

Маран смотрел выжидающе, Дан поколебался, потом пересказал ему эту аналогию.

— Хороший образ, — сказал тот. — Довольно точный.

— И далеко от того места… места остановки… до вершины?

Маран ненадолго задумался.

— Да полгоры, наверно. Или чуть меньше. Однако… Самая сложная часть пути, если можно так выразиться. Как в настоящих горах, я думаю, там ведь тоже, чем выше поднимаешься, тем труднее продвигаться дальше.

Дан ничего не сказал, но его взгляд был, наверно, настолько красноречив, что Маран нахмурился.

— Послушай, Дан… Нет, это невероятно! — Он покачал головой, потом посмотрел на Дана своим пристальным взглядом и буркнул: — Конечно. Я и удивился, как можно вести с женщиной подобные разговоры за чашкой кофе. — Он помолчал немного и неожиданно сказал: — Не делай этого больше.