Роберт Силверберг - Царь Гильгамеш

В час моего отъезда я обнял Шулутулу и еще раз поклялся ему, что буду защищать Эриду от каких бы то ни было посягательств Ура. Он же зарезал козла и совершил возлияние кровью и медом у ворот города, чтобы обеспечить мне благополучное возвращение домой.

Я выехал навстречу утру. Мы покинули город через Ворота Бездны, и проехали мимо высоких дюн и густой рощи деревьев-кискану. Когда я оглянулся, то увидел позади вздымающиеся дворцы и храмы Эриду, словно замки царей-демонов на фоне бледного неба раннего утра. Мы переехали скалистый гребень, спустились в долину, и город пропал у нас из виду.

Нинурта-мансум хорошо знал, кто я, и прекрасно представлял себе, что будет, если я попаду в руки каких-нибудь рыщущих в поисках добычи воинов из Ура. Поэтому он сделал большой крюк, чтобы обогнуть этот город, и вместо прямой дороги свернул на заброшенные земли на западе от Эриду. Там была пустошь и дул холодный мерзкий ветер. Песок свивался в смерчи, и принимал форму призраков с печальными глазами. Они не покидали меня весь день. Чего их бояться: ведь они были всего-навсего песком в смерче.

Ослы казались неутомимыми. Они летели вперед час за часом, и казалось не знали ни голода, ни жажды, ни усталости. Они словно были заговоренными от усталости. Когда на закате мы остановились, они не казались запыхавшимися. Я подумал, как обойдутся эти животные без воды в этой дикой и сухой пустыне, но Нинурта-мансум сразу начал копать, и прохладный пресный источник забил, пузырясь, из песка. Да, на этом человеке лежало благословение Энки.

Когда миновала опасность встретить воинов Ура, возничий направил ослов к реке. Мы были на той стороне Буранунну, где заходит солнце, и нам надо было найти переправу, чтобы добраться до Урука. Но для Нинурта-мансума не было трудностей. Он знал место, где река в это время года будет мелкой, а дно – твердым, и направил колесницу туда. У нас была только одна неприятность, когда левый осел оступился и упал, и я подумал, что от этого перевернется вся повозка. Но все обошлось. Другие три осла удержали колесницу. Тот, что оступился, вылез из реки отфыркиваясь и мы благополучно переехали на восточный берег реки. Может, такое не сумел бы совершить и сам Намгани.

Теперь мы находились в землях, подвластных Уруку. Сам город все еще находился в нескольких лигах к северо-востоку. Я не знаю, по чьим землям мы шли, может быть Ана, может быть Инанны, может по моим собственным, потому что у меня в тех краях были обширные владения, но чья бы земля это ни была, все равно это была земля Урука. После своего долгого отсутствия я был так счастлив увидеть эти богатые плодородные поля, что готов был выпрыгнуть из повозки и целовать эту землю. Я совершил возлияние и краткий обряд возвращения. Мой возничий встал на колени возле меня, хотя в Уруке он был чужой. Это был святой человек, этот возничий. Куда святее, чем многие жрецы и жрицы, которых я знал.

Нам стал попадаться крестьянский люд, и конечно, они сразу признавали, кто их царь, хотя бы только из-за роста и манер. Они бежали рядом с повозкой, выкрикивая мое имя. Я махал им рукой и улыбался, я делал им благословляющие знаки. Нинурта-мансум придержал ослов, так что они теперь шли медленной трусцой, так чтобы люди могли держаться рядом с повозкой.

Они собирались толпами. Когда мы остановились на ночь, они принесли нам все лучшее, что у них было: крепкое черное пиво, и красное пиво, которое им так нравится, и финиковое вино, и жареных телят и овец. И они часами шли к нам, один за одним, рыдая от радости, чтобы встать на колени передо мной и принести мне свою благодарность за то, что я был жив и все еще правил ими. Много пиров роскошнее и богаче доводилось мне знать, но ни один не тронул меня столь глубоко.

Разумеется, известие о том, что я приближаюсь к городу, намного опередило мое прибытие в Урук. Так я и хотел. Я был уверен, что за время моего отсутствия Инанна воспользовалась этим и сделала все, чтобы захватить власть в свои руки. А я хотел, чтобы эта власть начала теперь уходить из ее рук, как вода, час за часом, по мере того как горожанам становилось ясно, что возвращается царь.

Наконец в тот день, когда жара танцевала в небе, словно океанские волны, я увидел, что стены Урука поднимаются вдали, сияя на солнце цветом меди. Есть ли на свете зрелище великолепнее, чем стены Урука? По-моему, нет. Мне кажется, мне рассказали бы об этом, если было бы с чем сравнить Урук. Но нет такого, ибо наш город – бог среди городов, сердце сердец, средоточие средоточии.