Роберт Силверберг - Человек в лабиринте

В непосредственной близости от скрытого гиганта тихо шумели волны. Напряжение все усиливалось. Мюллер буквально вздрагивал и трясся от этого напряжения. Наконец, он добрался до центральной галереи, и, когда посмотрел вниз, увидел в туманном голубоватом свете уменьшающиеся неисчислимые уровни и очень глубоко под его балконом какой-то большой бассейн, а в нем что-то огромное и сверкающее. Он сказал:

– Вот я и пришел, Ричард Мюллер. Человек с Земли.

Он сжал ладонями перила и глянул вниз, готовый ко всему. Зашевелится ли чудовище, эта жуткая тварь, двинется, захрипит? Отзовется языком, который он не понимает? Мюллер ничего не услышал, но почувствовал многое: какой-то контакт, связь, взаимоотношение. Он почувствовал, как душа его вытекает сквозь поры кожи. Это было безжалостной мукой, но он не сопротивлялся, он поддавался охотно, не жалея себя. Ужасное существо внизу высасывало его сознание, как если бы поглощало из открытых кранов его энергию.

– Ну, прошу, – эхо его голоса раздавалось вокруг, замирая и вибрируя. – Пей! Тебе это нравится? Горек этот напиток, правда? Пей! Пей!

Колени у него подогнулись, и он упал на перила, прижав лоб к холодному краю. Источник излучения иссякал. Но теперь Мюллер отдавал себя радостно. Сверкающими каплями выплывало из него все: его первая любовь и первое разочарование, апрельский дождь, лихорадка и боль, честолюбие и надежда, тепло и холод, пот и огорчения, запах вспотевшего тела и прикосновение гладкой, нежной кожи, грохот музыки и музыка грохота, шелковистость волос под его пальцами и чертежи, нарисованные на губчатой почве, фыркающие скакуны и серебряные стайки маленьких рыбок, башни Второго Чикаго, бордели подземного Нового Орлеана, снег, молоко, вино, голод, огонь, страдание, сон, грусть, яблоко, рассвет, слезы, фуги Баха, шипение жира на сковороде, смех стариков, солнце, уже скрывающееся за горизонтом, луна над морем, блеск далеких звезд, след пролетевшей ракеты, летние цветы рядом с ледником, отец, мать, Христос, полдень, ревность, радость.

Он отдавал из себя все это и что-то еще, значительно большее, и ждал какого-то ответа. Напрасно. А когда в нем уже ничего не осталось, он повис на перилах лицом вниз, выжатый, пустой, слепо смотрящий в бездну.

Мюллер улетел, как только немного пришел в себя. Ворота спутника открылись, чтобы выпустить его капсулу, сразу направленную в сторону корабля. Вскоре после этого он уже был в гиперпространстве. Он проспал почти весь путь. Только в районе Антареса он принял контроль над кораблем и запрограммировал изменение курса. Ему незачем было возвращаться на Землю. Станция мониторов зарегистрировала его требование, провела в пути обычную процедуру, проверила, свободен ли канал, и ему позволили отправиться сразу на Лемнос. Мгновенно он вновь оказался в гиперпространстве.

Когда его корабль вынырнул в районе Лемноса, Мюллер увидел на орбите другой корабль, который явно дожидался его. Он игнорировал это, но с того корабля кто-то упорно пытался вступить с ним в контакт. В конце концов он откликнулся.

– Здесь Нед Раулинс. Дик, зачем ты изменил курс? – раздался удивительно тихий голос.

– А это важно? Я ведь выполнил задание.

– Но ты не отдал рапорт.

– Ну что ж, я отчитаюсь теперь. Мы с ним мило и дружески поболтали. Потом оно позволило мне вернуться домой. И вот я уже почти дома. Не знаю, как повлияет мой визит на будущие судьбы человечества. Я кончил.

– И что ты собираешься делать?

– Вернуться домой, как я и сказал. А дом мой здесь.

– Лемнос?

– Лемнос.

– Дик, впусти меня на свой корабль, мы поговорим всего десять минут, лично… Прошу тебя, не отказывай.

– Не откажу.

Через минуту от того корабля отделилась маленькая ракета и поравнялась с его кораблем. Вооружившись терпением, он согласился на эту встречу. Раулинс вошел, снял шлем. Он побледнел, похудел, и выглядел состарившимся. Выражение его глаз было иным, чем раньше. Довольно долго они смотрели друг на друга молча. Потом Раулинс подошел к Мюллеру и дружески пожал ему локоть.

– Никогда не думал, что увижу тебя снова, Дик, – сказал он. – Я хотел только… – он вдруг резко осекся.

– Да? – спросил Мюллер.

– Я не чувствую этого! – закричал вдруг Раулинс. – Не чувствую этого!

– Чего?

– Тебя. Твоего поля. Смотри, я стою рядом с тобой и не чувствую того отвращения, той боли, того расстройства… ты не излучаешь.

– Это чудовище выпило меня до дна, – спокойно сказал Мюллер. – Я вовсе не удивляюсь, что ты ничего не ощущаешь. Оно вынуло из меня всю душу и снова возвратило ее полностью.