Роберт Силверберг - Хозяин жизни и смерти

– Можно считать, что так. Но я не могу позволить себе отвлекаться на мелочи. У нас много очень серьезных вопросов, и мы должны всесторонне обсудить, как нам быть дальше.

– Не возражаю.

Возможно, дипломатия как определенного рода ремесло и существует на Дирне, но Клэйрна вряд ли можно было назвать настоящим дипломатом. И это открытие очень успокоило Уолтона, поскольку он понял, что не нужно тратить многие часы на формальный обмен любезностями, а можно сразу же приступить к обсуждению основных вопросов, возникших во взаимоотношениях между Землей и Дирной.

– Некоторое время назад, – начал инопланетянин, – нашу планетную систему посетил посланный жителями вашей планеты космический корабль.

Командиром его был ваш полковник Мак-Леод, с которым мне удалось познакомиться поближе. Какова была цель, поставленная перед этим кораблем?

– Обследовать различные планеты в ближайшей к Земле части Вселенной и отыскать среди них такие, на которых могли бы обосноваться земляне. В настоящее время наша планета крайне перенаселена.

– Именно так я и был проинформирован. Вы выбрали в качестве своей потенциальной колонии Лабуру, или, если придерживаться вашей терминологии, Процион-8. Это так?

– Да, – ответил Уолтон. – Она во всех отношениях подходит для этой цели. Однако полковник Мак-Леод доложил мне, что вы категорически возражаете против организации наших поселений на этой планете.

– Мы действительно возражаем против этого. – Голос дирнианина звучал спокойно и уверенно. – Вы – молодая и очень энергичная раса. Мы не знаем, какие опасности таит ваше появление в нашей системе. Иметь вас в качестве своих соседей…

– Мы можем заключить скрепленный клятвами договор о вечном мире с вами, – предложил Уолтон.

– Слова. Это только слова.

– Но разве вы не понимаете, что мы не в состоянии даже высадиться на вашей планете! Она слишком велика, слишком непереносима для нас ее сила тяжести. Какой вред мы можем вам причинить?

– Существуют расы, – сурово заметил дирнианин, – для которых насилие – освященное религией и традицией действо. Вы располагаете различными видами оружия с огромным радиусом действия. Как мы можем вам доверять?

Уолтон смутился, услышав такие слова. Затем на него вдруг нашло вдохновение.

– В нашей системе есть планета, которая в такой же мере устроила бы вас, как нас устраивает Лабура. Я имею в виду Юпитер. Мы можем предложить вам права на колонизацию Юпитера в обмен на привилегию заселить Лабуру!

Какое-то время после этих слов инопланетянин молчал. Обдумывал предложение? Невозможно было определить, какие эмоции владеют им.

– Нам не подходит ваше предложение, – в конце концов отозвался дирнианин. – Наш народ давным-давно добился стабильной численности населения. Нам не нужны колонии. Прошло много тысяч лет с тех пор, как мы отважились выйти в космическое пространство.

Уолтон даже похолодел. Много тысяч лет! Только теперь до него дошло, какая могучая раса противостоит людям.

– Мы научились стабилизировать рождаемость и смертность, высокопарно продолжал дирнианин. – Такое равновесие является основополагающим законом Вселенной, и вы, земляне, тоже раньше или позже научитесь этому. Каким образом вы этого добьетесь – ваше дело. Нам совершенно не нужны планеты вашей системы, вас же мы очень боимся пускать в свою. Обсуждаемый нами вопрос очень легко сформулировать, но столь же трудно решить. Однако мы готовы выслушать ваши предложения.

Мозг Уолтона лихорадочно заработал. Предложения? Что еще он может предложить?

– У нас есть еще кое-что, – неожиданно для самого себя выпалил он. – А для расы, добившейся стабильной численности, наше предложение может оказаться особо ценным. Нам есть что предложить в обмен на право заселения соседней с вами планеты.

– Что же это? – спросил дирнианин.

– Бессмертие, – ответил ему Уолтон.

В Нью-Йорк он возвращался один, очень поздно ночью, слишком усталый, чтобы заснуть, и слишком взволнованный, чтобы хотя бы просто расслабиться.

Чувствовал он себя как игрок в покер, который перебил четырех королей четверкой тузов, а теперь перекладывает карты, пытаясь нащупать хоть одного туза, чтобы предъявить недоверчивым партнерам.

Инопланетянин не устоял перед предложением Уолтона. Это было единственным непреложным фактом, за который он все еще мог цепляться во время одинокого ночного перелета из Найроби. Все остальное – зыбучие пески, одни «если» и «возможно».