Герберт Уэллс: Когда спящий проснется

Вдруг он понял все. Внезапно перед ним как бы отдернулась завеса. Он понял, что сон его длился очень долго, что это был необычайный летаргический сон; он прочел это по тому смущению, которое виднелось в устремленных на него глазах этих незнакомых людей. С волнением взглянул он на них. Казалось, они, в свою очередь, старались что-то прочесть у него в глазах. Он пошевелил губами, хотел заговорить, но не смог ничего сказать. У него явилось странное желание скрыть это от чужих людей, сделать вид, будто он ничего не знает. Опустив глаза, он молча глядел на свои босые ноги. Желание говорить пропало. Его охватила дрожь.

Ему подали стакан с какой-то розовой жидкостью, отливавшей зеленым фосфорическим блеском, по вкусу напоминавшей мясной бульон. Грэхэм выпил, и тотчас же к нему вернулись силы.

– Теперь… теперь мне лучше, – хрипло произнес он и услышал одобрительный шепот окружающих. Теперь ему все стало ясно.

Он снова попытался заговорить, и снова неудачно. Схватившись за горло, он начал в третий раз.

– Сколько… – спросил он сдавленным голосом, – сколько времени я проспал?

– Довольно долго, – ответил русобородый, быстро переглянувшись с двумя другими.

– Сколько же?

– Очень долго.

– Да, да! – воскликнул недовольно Грэхэм. – Но я желаю знать – сколько. Несколько лет? Много лет? Что-то произошло… Не помню, что. Я смутно чувствую… Но вы… – Он всхлипнул. – Зачем скрывать это от меня? Сколько времени?

Он замолчал и, тяжело дыша, закрыв глаза руками, ждал ответа.

Все трое начали перешептываться.

– Пять, шесть? – спросил он слабым голосом. – Больше?

– Гораздо больше.

– Больше?

– Больше.

Он смотрел на них и ждал ответа. Мускулы его лица передернулись.

– Вы проспали много лет, – произнес наконец человек с рыжей бородой.

Грэхэм с усилием приподнялся и сел, затем быстро вытер слезы исхудалой рукой.

– Много лет? – повторил он.

Он зажмурил глаза, потом снова открыл их и, оглядываясь вокруг, спросил:

– Сколько же именно?

– Приготовьтесь услышать известие, которое удивит вас.

– Хорошо.

– Более гросса лет.

Его поразило странное слово.

– Больше чего?

Двое незнакомцев быстро заговорили между собой. Он уловил только слово «десятичный».

– Сколько лет сказали вы? – настаивал Грэхэм. – Сколько? Да не смотрите же так! Отвечайте!

Из их разговора он уловил три слова: «более двух столетий».

– Что? – вскричал он, оборачиваясь к юноше, который, как ему показалось, произнес эти слова. – Как вы сказали? Два столетия!

– Да, – подтвердил рыжебородый. – Двести лет.

Грэхэм повторил эти слова. Он приготовился ко всему, но никак не ожидал такого ответа.

– Двести лет! – повторил он с ужасом, казалось, перед ним разверзлась пропасть. – О, но ведь тогда…

Ему ничего не ответили.

– Так вы сказали…

– Да, двести лет. Два столетия, – повторил рыжебородый.

Опять молчание. Грэхэм посмотрел им в глаза и по выражению их лиц понял, что они не обманывают его.

– Не может быть! – воскликнул он жалобно. – Мне это снится. Летаргия… Летаргия не может так долго длиться. Это неправда… Вы издеваетесь надо мной! Скажите… ведь прошло всего несколько дней, как я шел вдоль морского берега в Корнуэлле…

Голос его оборвался.

Человек с русой бородой, казалось, был в нерешительности.

– Я не очень силен в истории, сир, – произнес он неохотно и посмотрел на остальных.

– Вы правы, сир, – сказал младший. – Боскасль находится в прежнем герцогстве Корнуэлльском, к юго-западу от лугов. Там и теперь еще стоит дом. Я был там.

– Боскасль! – Грэхэм повернулся к юноше. – Да, Боскасль! Боскасль. Я заснул где-то там. Точно я не могу припомнить. Точно не могу припомнить. – Он схватился за голову и прошептал: – Более двухсот лет! – Сердце его упало. Лицо передернулось. – Но если это так, если я проспал двести лет, то все, кого я знал, кого я видел, с кем говорил, все умерли.

Все трое молчали.

– И королева и королевская семья, министры, духовенство и правительство. Знать и простонародье, богатые и бедные, все, все… Существует ли еще Англия? Существует ли Лондон? Мы ведь в Лондоне, да? А вы – мои хранители-опекуны? Опекуны? А эти? А? Тоже охраняют меня? – Привстав, он глядел на них широко открытыми глазами. – Но зачем я здесь? Впрочем, нет! Не говорите. Лучше молчите. Дайте мне…

Он сидел молча, протирая глаза. Ему подали второй стакан розоватой жидкости. Выпив, Грэхэм почувствовал себя бодрее. Он разрыдался, и слезы принесли ему облегчение.