Роберт Силверберг - Умирающий изнутри

Посмотрим несколько таких документов. "Вы говорите, губернатор Рокфеллер, что "с увеличением количества ядерного оружия наша безопасность зависит от достоверности нашего желания сохранить ее. Как официальные лица и как граждане, мы отвечаем за сохранение наших жизней и защиту здоровья людей.

Попытку изоляции нельзя извинить утверждением, что ядерная война – это трагедия и мы всеми возможными способами должны бороться за сохранение мира". Позвольте мне не согласиться. Ваша программа бомбоубежища, Губернатор, – проект морально истощенного разума. Направлять энергию и ресурсы от поисков длительного мира к этой схеме устрицы-в-песке, я думаю, глупая и опасная политика…" В ответ губернатор послал свою благодарность и копию той самой речи, против которой протестовал Селиг. Кто ожидал большего? "Мистер Никсон, вся ваша компания основана на теории, что Америка не слишком цвела при Президенте Эйзенхауэре, и поэтому пусть так и остается еще на несколько лет. Для меня вы похожи на Фауста, оплакивающего прошедший момент. (Я для вас слишком безграмотен, господин вице-президент?) Пожалуйста, имейте в виду, что когда Фауст произносит эти слова, Мефистофель готовится забрать его душу. Вам, правда, кажется, что это постоянство в истории так приятно, что нужно навсегда остановить часы?

Прислушайтесь к боли земли. Прислушайтесь к голосам негров с Миссисипи, плачу голодных детей фабричных рабочих, уволенных вследствие спада производства, прислушайтесь…" «Уважаемая госпожа Хемингуэй, позвольте мне, пожалуйста, присоединить мои слова к тысячам выражений скорби по поводу смерти вашего мужа. Храбрость, показанная им перед лицом жизненной ситуации, которая стала невыносимой и нестерпимой, является примером для тех, кто…» Уважаемый доктор Бубер… Уважаемый профессор Тойнби…

Уважаемый президент Неру… Уважаемый господин Паунд, Весь цивилизованный мир радуется вместе с вами вашему освобождению от жестокого и неестественного заключения, которое… Уважаемый лорд Рассел… Уважаемый Председатель Хрущев… Уважаемый Малро… уважаемый… уважаемый…" Замечательная коллекция переписки, вы должны согласиться с этим. Со столь же замечательными ответами. Смотрите, в этом ответе говорится:

«Возможно, вы правы», а в этом: «Конечно, недостаток времени не позволяет отвечать отдельно на каждое полученное письмо, но тем не менее будьте уверены, что ваши мысли будут внимательно рассмотрены», а это: «Отошлите этому ублюдку его письмо».

К сожалению здесь нет воображаемых писем, которые он постоянно диктует себе, но никогда не отправляет. «Уважаемый господин Кьеркегор: я полностью согласен с вашим знаменитым высказыванием, уравнивающим „абсурд“ и „тот факт, что с Богом возможно все“ и провозглашающим „Абсурд – не один из факторов, которыми можно пренебречь для правильного понимания; он не идентичен невероятному, неожидаемому, непредвиденному“. В моих собственных опытах с абсурдом…» "Уважаемый господин Шекспир, как вы удачно сказали:

«Любовь не есть любовь, которая меняется, когда растет изменение или согнется без подпорки». И все же ваш сонет вопрошает: если любовь – не любовь, то что тогда это чувство близости, которое может так нелепо и неожиданно разрушиться из-за пустяка? Если бы вы могли предложить некую альтернативную модель отношений, то…" Поскольку они мимолетны и являются продуктом бродячих импульсов и часто непонятны, мы не можем удовлетворительно относится к такому способу общения. Такие письма производятся Селигом подчас сотнями в час. «Уважаемый господин Джастис Холмс: в вашем издании 1917 года вы установили: „Без колебания признаю, что судьи могут и должны издавать законы, но могут делать это лишь постепенно, переходя от молярного к молекулярному движению“. Эта великолепная метафора, должен признаться, не совсем понятна мне, и…»

Уважаемый господин Селиг,

Настоящее состояние мира и жизни в целом – болезненно. Если бы я был врачом и потребовался бы мой совет, я бы ответил: «Создавайте тишину».

Искренне ваш, Серен Кьеркегор (1813-1855)

А вот три папки из толстого бежевого картона. Они не выставлены для публики, поскольку содержат письма более личного характера. При условии, что вы согласны с правилами Дэвида Селига, я берусь процитировать некоторые из них, хотя возможно и не совсем точно. Это его письма к девушкам и частично от девушек, которых он любил или хотел любить. Самое ранее датировано 1959 годом и несет на конверте надпись крупными красными буквами: НЕ ОТПРАВЛЯТЬ. «Дорогая Беверли», начинается оно. Это письмо заполнено неловкими графическими сексуальными представлениями. Селиг, что ты можешь сказать нам об этой Беверли? Ну, она была маленькая, хорошенькая и веснушчатая, с ясной головой и веселым нравом, она сидела передо мной в кабинете биологии. Ее сестра-близнец подлиза Эстел, которая вечно хмурилась и, несмотря на влияние генетики, была столь же плоской, сколь Беверли грудастой. Может поэтому она и хмурилась. Я нравился Эстел и она могла бы переспать со мной, что было бы полезно для моего 15-летнего эго, но я презирал ее. Она казалась уродливой имитацией Беверли, которую я любил. Я любил прогуляться босиком в мозгу Беверли, пока учительница, мисс Мюллер, распиналась о мутациях и хромосомах. Она почти кричала о своем влечении к Виктору Шлицу, крупному костистому рыжему парню с зелеными глазами, который сидел рядом с ней. Я немало узнавал от нее о сексе с двенадцатичасовым отставанием, поскольку каждое утро она прямо излучала свои ночные приключения с Виктором. Я не ревновал к нему. Он был красив, самоуверен и достоин ее, а я все равно был слишком застенчив и вряд ли смог бы кого-нибудь уложить. Поэтому я тайно следил за их любовью и в мыслях проделывал с ней то, что делал Виктор, но я знал, что для нее я лишь забавный ребенок, странный шут. Как мне было рассчитаться? Я написал это письмо, живо описав все подробности того, что она вытворяла с Виктором и спросил: тебе интересно, откуда я все это знаю, ха, ха, ха? Я пытался убедить, что я супермен, своей силой проникающей в интимный мир женщины. Я считал, что это приведет ее прямо в мои объятия, но затем я подумал, что она может посчитать меня сумасшедшим или решит, что я подглядывал, и в этом случае она совсем уж отвернется от меня, поэтому я оставил письмо неотправленным. Однажды его обнаружила моя мама, но ничего мне не сказала, потрясенная его откровенной сексуальностью; она просто положила его в мою тетрадку. Той ночью я поймал ее мысли и открыл, что она подсматривает за мной. Была ли она шокирована или расстроена? Да, была, но она также была и горда, что ее мальчик стал наконец мужчиной и пишет хорошеньким девушкам такую похабщину. Мой сын – любитель порнографии.