Герберт Уэллс - Борьба миров

Наш дом осел назад. Его передняя часть, даже весь нижний этаж были совершенно разрушены. Благодаря счастливому случаю, кухня и умывальная комната уцелели, но они были погребены под развалинами и засыпаны землей со всех сторон, кроме той, которая была обращена к цилиндру. Мы висели над самым краем глубокой ямы, над расширением которой усиленно работали теперь марсиане. Громкий, размеренный грохот раздавался непосредственно около нас, и по временам нашу щель застилало клубами светящегося зеленоватого пара.

В центре ямы лежал уже открытый цилиндр, а на противоположном конце ее, среди расщепленных, засыпанных гравием кустов, стояла боевая машина марсиан. Покинутый своим машинистом, гигант выделялся огромной, неподвижной массой на фоне вечернего неба. В первый момент я почти не заметил ни ямы, ни цилиндра, хотя было бы правильнее начать с них мое описание. Все мое внимание было привлечено необыкновенной машиной, находящейся в действии, и странными существами, которые медленно и с усилием ползали по кучам земли.

Больше всего меня заинтересовал механизм этой машины. Он представлял собою один из тех сложных механизмов, называемых с тех пор «рабочей машиной», изучение которых дало новый материал в области изобретений. На первый взгляд эта машина имела вид металлического паука с пятью суставчатыми, очень подвижными ножками с бесчисленным количеством соединенных между собою рычагов и перекладин, и с вытягивающимися и хватающими щупальцами, напоминающими руки. Большая часть этих рук была теперь вытянута, и только тремя щупальцами машина выуживала из цилиндра брусья, доски и перекладины, служившие, повидимому, материалом для его крышки и подпорками для его стенок. Все эти предметы вынимались и складывались на ровном месте за цилиндром.

Движения эти были так быстры и так сложны, что мне не верилось, что передо мною машина, несмотря на ее металлический блеск. Боевые машины марсиан тоже поражают совершенством своего устройства, но они ничто в сравнении с этой. Люди, никогда не видавшие этого сооружения и составившие себе понятие о нем лишь по фантастическим наброскам наших художников или по весьма несовершенным описаниям таких очевидцев, как я, не могут иметь представления о всей одухотворенности такой машины.

Мне припоминается иллюстрация какого-то художника к одному из первых отчетов о войне. Очевидно, он бегло просмотрел описание боевых машин марсиан, и этим ограничились его сведения. Он изобразил боевую машину в виде каких-то ходуль из трех прямых жердей, лишенных гибкости и отличающихся однообразием движений, совершенно не отвечающим действительности. Памфлет с этим рисунком был очень распространен, и я затем только упоминаю о нем, чтобы предостеречь читателей, могущих составить себе ошибочное представление. Рисунок этот был так же похож на марсиан, которых я видел в действии, как голландская кукла — на человека. По-моему, памфлет без рисунка имел бы гораздо больше смысла.

Вначале, как я уже говорил, «машина-рабочий» произвела меня впечатление какого-то крабообразного существа с блестящей, покрытой кожей спинкой. Марсианин, сидящий в ней, нежные щупальцы которого управляли ее движениями, исполнял те функции, которые исполняет мозг у краба. Но потом я заметил сходство этой серовато-коричневой, лоснящейся, похожей на кожу поверхности с кожей странных существ, ползавших вокруг ямы, и мне стал понятен истинный характер этой искусной машины. После этого весь мой интерес сосредоточился на тех других существах — на действительных марсианах. Я уже имел некоторое представление о них, и чувство гадливости, которое они возбудили во мне с первого взгляда, теперь уже не мешало мне наблюдать. Кроме того, я был хорошо скрыт от их взоров, и у меня не было непосредственных оснований бояться.

Марсиане, как я теперь хорошо мог рассмотреть, были самые сверхъестественные существа, которые только можно было себе представить. У них было огромное круглое тело или, вернее сказать, голова фута четыре в диаметре. Каждый из них имел спереди лицо без всяких признаков ноздрей, — повидимому, они совершенно были лишены обоняния, но с двумя огромными темными глазами и под ними мясистый нарост в виде клюва. Позади этой головы или тела — уж не знаю, как это назвать! — находилась туго натянутая барабанная перепонка, служащая ухом, как показало потом анатомическое исследование, но оказавшаяся, по всей вероятности, почти бесполезной в нашем более сгущенном воздухе.