Сергей Синякин - Феникс

Он сел у выбитого окна, подставляя лицо еще теплому встречному воздуху, и подумал, что жизнь не так уж и плоха, а ему всего лишь двадцать шесть лет, не то что Буркану, которому на зоне исполнилось сорок два и предстояло сидеть еще шесть долгих, томительных - и оттого кажущихся бесконечными лет.

В электричке почти никого не было. Впереди, почти у входа, сидел пожилой мужик в грязной майке и старых джинсах, зажав ободранными сандалиями черный портфель с обвисшими боками. Через две скамейки от него - какой-то очкарик лет тридцати пяти, одетый чуточку поприличней первого. В конце вагона сидела девица неопределенного возраста. Она была в грязных белых штанах и короткой кофточке, открывающей впалый живот. Девица была из тех, кто никуда не торопится, и сначала Шепель даже заинтересовался ею, тем более что и девица кидала на него томные косяки, но потом рассудил, что после десятилетнего отсутствия возвращаться в родной город с триппером было бы просто глупо.

Рядом кто-то опустился, и Шепель, лениво приоткрыв глаза, увидел мужика в очках, что еще недавно сидел по соседству. У мужика были серые глаза и редкие волосы с большими залысинами на высоком лбу. В нижней челюсти желто блеснули зубы.

- Чего надо? - лениво поинтересовался Шепель, вытягивая ноги.

- Здравствуй, Георгий, - негромко сказал мужик, и Шепель снова открыл глаза. Мужик, сидящий напротив, был ему незнаком.

- Ты это мне? - спросил Шепель с недовольством. - Что-то я тебя не припомню. Ты меня откуда знаешь? Может, на зоне где чалились вместе?

- А ты меня, значит, и припомнить не можешь? - улыбчиво и спокойно спросил мужик. - А ты посмотри повнимательней Гоша вздохнул.

- Не знаю я тебя, - сказал он. - И детей твоих не крестил. Канай, братила, не мешай человеку волей дышать.

- А вот про детей ты зря, - сказал попутчик. - Про детей ты, Шепель, зря вспомнил. Это по твоей милости они некрещенными остались!

Что-то узкое и жесткое остро уперлось Шепелю в бок, рождая в душе неожиданный ужас. Он дернулся, но попутчик крепко держал за шиворот. Шепель с ужасом посмотрел на него.

Господи!

"Да как же я лопухнулся? Как же сразу не угадал!"

Пришедший страх заставлял тело нервно трястись. Шепель скосил глаза и увидел, что в бок ему упирается вороненый пистолетный ствол. И это окончательно подломило его волю и способность к сопротивлению.

- Молибин... - прошептал Шепель и заметил, как торжествующе блеснули глаза его неожиданного врага.

- Узнал, сука! - удовлетворенно сказал тот.

- Не убивай, - попросил Шепель. - Не надо...

- Да? - Молибин жестко усмехнулся. - А ты помнишь, как они просили тебя? Помнишь? Они же плакали!

- Не убивай! - снова попросил Шепель. - Я больной тогда был... Больной...

- А сейчас ты здоровый? - Молибин еще туже вдавил ему ствол меж ребер. Десять лет отсидел и выздоровел, да? Они тебе больше не снятся?

Шепель судорожно вздохнул:

- Снятся.

- Вспомни про них, - сказал Молибин. - Вспомни, прежде чем я застрелю тебя! Ты вспомнил? Вспомнил?

Несомненно, Шепель был сильнее. Но ярость, исходящая от Молибина, лишала его способности к сопротивлению. Его ребра ощущали твердость пистолетного ствола, и это ощущение ослабляло волю, разжижало мозги, лишала способности соображать здраво.

Ему хотелось сказать Молибину, что он очень сожалеет о случившемся, что он никогда больше не сделает ничего подобного, что стал другим, совсем другим, но все это было не то, совсем не то. Этих слов было явно недостаточно, чтобы Молибин его пощадил. Шепель вспотел.

- За Катеньку! - тихо и торжественно сказал Молибин. - За детей! Шепель дернулся.

- Не надо! - Он попытался вцепиться слабыми от страха руками в пистолет, но не успел.

Три выстрела слились для него в один, и, прежде чем все навсегда потемнело и исчезло, он увидел печальное и совсем нерадостное лицо своего палача и услышал звон гильз, разлетающихся по вагону. Ему показалось, будто кто-то в вагоне закричал, и это было последнее, что он ощутил, падая между деревянных скамеек вагона.

- Стоять! - закричал полный мужчина в грязной футболке, направляя на Молибина пистолет. - Милиция! Бросай оружие!

Молибин удивленно посмотрел на него, встал и неторопливо пошел на выход. Мужчина выстрелил. У выхода пронзительно завизжала испуганная девица. Мужчина выстрелил еще раз. На этот раз пуля обожгла Молибину плечо. Из соседнего вагона послышался шум, и Молибин понял, что его обложили. Как волка.

Он умело нажал на рычаг, заставляющий двери электрички распахнуться. Зашипел сжатый воздух, двери поползли в стороны, и в это время Молибина схватили сзади. Он рванулся, бросаясь вниз, словно нырял в воду, и увидел вырастающий зеленый округлый с блестящими стеклами нос встречной электрички.