Артур Кларк - Пески Марса - Город и Звезды.Пески Марса. Большая Глубина

И — под занавес — то, с чего, может быть, стоило начать рассказ о фантастическом наградном чемпионстве: за свои труды на литературном поприще Артур Кларк стал сэром Артуром, а уже одно это очень и очень многого стоит.

Однако в этой связи нельзя не упомянуть одного обстоятельства: ко всем своим кавалерствам и лауреатствам Кларк относится с едва ли не трогательной серьезностью. Помню, во время его двухдневного «налета» на Ленинград в 1982 году перед каждым из нас был положен трех- или четырехстраничный (сейчас уж не помню, разумеется) «маленький Кларк-проспект» — по собственному выражению писателя. И все это было перечислено там пунктуально и скрупулезно — до сих пор жалею, что не догадался тогда унести все эти бумаги с собой, как бы сейчас пригодились! — за сухим перечислением ощущались не только дотошность и педантизм, но еще и гордость, и любовь.

Вот давайте и кончим на этом с наградами. И поговорим о любви.

Для этого вернемся в 1951 год — к тридцатичетырехлетнему Артуру Кларку, молодому фантасту, в багаже которого всего две (и обе вышедшие как раз в этом самом году) книги — «Прелюдия к космосу» и «Пески Марса». Почти одновременно с появлением этих книг Кларк познакомился с Майком Уилсоном — человеком, сыгравшим в дальнейшей его судьбе немаловажную роль. Произошло это в кафе «Белый Олень», облюбованном братством лондонских фантастов — их, британском, аналоге наших сборищ в гостиной «Звезды». По четвергам в кафе собиралось с полсотни человек — потолковать о прочитанных книгах и собственных сочинениях, написанных или еще не написанных за недостатком времени (позже дух этого клуба фантастов найдет отражение в цикле Артура Кларка «Рассказы Белого Оленя», увидевшем свет в 1957 году). В прокуренном баре, за окном которого терялась в дожде и тумане Флит-стрит, как-то странно было слушать о подводном плавании в мире коралловых рифов. Майк — он «заболел» рифами, будучи моряком торгового флота — заразил своим энтузиазмом и Кларка; вскоре молодой фантаст уже осваивал ласты и маску в одном из лондонских бассейнов. После нескольких погружений в холодные воды Ла-Манша — однажды они нырнули зимой на глубину восьмидесяти футов — было решено, что это увлечение хорошо лишь для тропических вод. Как я их понимаю! — стоит вспомнить первое собственное погружение на Ладоге, так до сих пор мурашки по коже; то ли дело Черное море… У Кларка с Уилсоном возможностей было больше, и потому они отправились в экспедицию на Большой Барьерный риф, протянувшийся вдоль восточного побережья Австралии от тропика Козерога почти до Новой Гвинеи.

Вот там-то Кларк и влюбился по-настоящему. Влюбился в море.

Пять лет спустя друзья приехали на Цейлон. В тот момент Кларку и в голову не приходило, что он останется тут навсегда. Он намеревался ограничиться полугодичной экспедицией для написания книги. Но не зря ведь некоторые утверждают, что именно на Цейлоне помещался когда-то рай… (Правда, версия более чем спорная: например, Айзек Азимов в своей книге «В начале…» достаточно точно осуществляет географическую локализацию рая — причем очень и очень убедительно; впрочем, на Цейлоне мог располагаться какой-нибудь другой, не христианский рай…) Покинуть рай оказалось невозможно. Иногда мне кажется, что дело здесь не только в прекрасном климате — немало благодатных мест можно сыскать и на континенте. Дело в британской ментальности Кларка; ментальности островного жителя, точнее — обитателя обширных Британских островов. На материке он бы чувствовал себя неуютно. И в то же время Шри-Ланка достаточно велик, чтобы не ощущать здесь себя зажатым — как раз то, что должно прийтись британцу по душе. Так что в каком-то смысле выбор был предопределен. Но привело-то сюда Кларка оно — море. Море…

Только любовь к морю у Кларка совсем особая. И здесь тоже надо потолковать немного о ментальности и о душе. Вечный спор — что есть природа, храм или мастерская? Нам, с нашей славянской ментальностью первое понятие куда ближе (хотя осквернять храмы мы тоже, что уж греха таить, мастера…). Отсюда и «Записки охотника», и все наши Пришвины, Паустовские и Бианки… Что там! По себе знаю — приедешь в Севастополь — и вот оно, море! Теперь маску, ласты — и вперед, до полного счастья. Зачем? А ни за чем. Удовольствия ради. Для праздника души.

При всем желании Кларк не смог бы нырнуть в море ни за чем. В его сознании (вернее, подсознании) слишком сильно требование осмысленности действия. Это — дальний отзвук протестантизма, трактующего труд и извлечение пользы как служение Господу. Именно благодаря такому взгляду на мир английские диссиденты-протестанты создали страну, которая стала самой деловой в мире — Америку.