Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

- Ха! - заявил ей как-то в кабаке подвыпивший крестьянин в драном кожухе, чадя огромной трубкой и всё время сплёвывая себе под ноги. - А как же, девка, знаем, слыхивали! Лис, он, значится, и есть такой. Лукавый, значит.

Собутыльники вмешались, сперва спокойно, а потом - расходясь всё сильней и сильней, ругались, спорили до хрипоты, махали руками друг у друга перед носом и крутили кукиши, расплёскивая пиво. Ялка сидела между ними, не жива и не мертва, сжимаясь в комок и стараясь быть незаметнее.

А спор становился всё жарче. Лис? Ого-го, а как же, все слыхали! Ходит рыжий, пользует людей, а как же, кто не слышал-то? Случается, встречают его и в лесах, и в городах. Он-то себя особо не кажет, человеком прикидывается, а как глянешь на него исподтишка, так у его и морда лисья, и повадки тоже лисьи, волос рыжий, как у лиса, и вообще он как лиса. Да только сразу-то не распознаешь. Лукавый? Нечистый? Да бог его знает! Нас не касается, ин ладно. Ходит себе, кого-то лечит, кого-то - калечит, в леченье душу вложит, да в драке дух вышибет. Потому и зовут ещё так: Жёглый, Рудый, Райник-лис... А зачем он тебе, девка, а, идёшь ты пляшешь? Всё одно найти не сможешь, сколько б ни искала, потому как, бают люди, будто бы он будущее чует наперёд, и всякую опасность распознать сумеет для себя, будь то, скажем там, силок или капкан, и в землю видит - в глубину на два аршина, и охотников за десять вёрст учует. Ага, такой уж он, такой, ага - в огне не тонет, в воде не горит! Хох, стал быть, подымем кружки за него!

"Ага, - встревал другой, - ещё чего придумал - за всякую нечисть пить! Вот я те щас как подыму!"

"А чё?"

"Да ничё!"

"Да я!.."

"Да ты?.."

"Да я тебе..."

"Ну что "ты мне", ну что? Ага?"

Пошла потеха...

Ялка слушала и замирала, сердцем чувствуя: и то, и всё-таки - не то. Не так. Легенды, деревенские байки всё коверкали, лукавили, переиначивали, как бог на душу положит: где-то - прямо, кое-где - наоборот, навыворот, а иногда и вовсе - наизнанку.

Ногами кверху.

Похоже было, что за травника порою принимали всех, кому не лень. Окончания спора Ялка не стала дожидаться, и когда стали биться первые кружки, тихонько выскользнула прочь.

Может, в спорах и рождается истина, но уж больно долго длятся роды.

В другой раз ей чуть было не повезло. В очередной деревне, в первом же дворе, где девушка сподобилась спросить, не видели ли травника такого и такого-то, мужчина, коловший во дворе дрова, лишь отмахнулся и ответил ей: "Вон там он", и указал куда-то топором.

Ялка не поверила своим ушам.

- Что значит - "там"? - с замирающим сердцем переспросила она. - В той стороне, да?

- Да ты глухая, что ли? - недовольно повторил крестьянин, опуская свой топор. - Вон в энтом доме он, под вязами. Вчера припёрся, лис проклятый, до сих пор у них торчит. Эх, если бы не Генрих с братьями евонными... Эй, ты куда?

Но Ялка уже его не слушала: ноги сами понесли её к указанному дому, только башмаки застучали по мёрзлой земле. Крестьянин с изумлением посмотрел ей вслед, покачал головой.

- Вот дунула, скаженная, - пробормотал он. - Тьфу!

И с треском расколол очередной чурбак.

Подворье было крытое, большое. Аккуратный белёный дом стоял немного на особицу от прочих и смотрелся как пристройка к хлеву и сараям. Скорее, это был не дом, а небольшая ферма. Вязы около него росли и вправду - старые, раскидистые, но все уже почти что облетевшие. В окошках зажигался свет, смеркалось, изнутри чуть слышно доносились звуки суеты. На стук не открывали долго, а когда открыли, Ялка обнаружила перед собой розовощёкого и высоченного парня лет двадцати пяти, сиявшего, как медный таз. Парень, видно, вышел в темноту из освещённой комнаты и потому не видел дальше собственного носа. По лицу его блуждала глуповатая улыбка, и он, похоже, не сразу сообразил, кто и зачем пришёл.

- Кто тут? - спросил он, подымая выше масляную лампу. - Сусанна, ты, что ли?

- Простите, - робко отозвалась Ялка, - я спросить хотела... Добрый вечер, - запоздало поздоровалась она, когда фонарь приблизился к её лицу. Мне нужен знахарь. Мне сказали, что он тут...

- Э, да ты не местная! - внезапно неизвестно почему обрадовался парень. - А ну, заходи!

- Это зачем? - насторожилась Ялка. - Мне не надо... Я только спросить...

- Заходи, заходи! - парень замахал рукой, не переставая улыбаться, обернулся: - Мадлена, Вильма, идите скорей сюда!

- Чего там? - отозвался женский голосок.

- Да гостья же пришла, как обещали!

- Ну?!

- Ага! Да где вы там вошкаетесь?

За спиной у парня объявилась девушка, настолько на него похожая, что Ялка сразу поняла: сестра. Ровесница ему, а может быть, и старшая. Её лицо при виде Ялки озарилось вдруг настолько неподдельной радостью, что Ялка растерялась окончательно и безропотно позволила взять себя за руку и увлечь в натопленную горницу. Дом встретил девушку теплом и паром, мокрым запахом пелёнок, молока, и звонким детским плачем. Не слушая ни возражений Ялки, ни вопросов, хозяева усадили её возле печки, где теплей, и долго потчевали всякими закусками, поили молоком, а после вдруг спросили, как её зовут.