Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

"Поняла..."

"А я?" - подпрыгивает Фриц.

"Ты - то же самое, но через дверь".

Он ударяет ногой. Треск, грохот, звон вылетающего стекла. Дождь и холодный ветер. Взмах руки.

"Кукушка! Пошла!"

Думать уже некогда. Ялка подбирает юбки. Рыбкой прыгает в открывшийся проём и боком валится на снег.

Летящий снег. Лежащий снег. Солдаты. Капуцины. Ночь.

...Девушка смотрит в окно. Шепчет чьи-то слова. Стеклом - по пальцу, пальцем - по стеклу. Кровь тонкими полосками.

Какой удачный исход?

Как долго длилась истерика!

Я знаю, - скоро пройдёт,

Оставит лишь раны, удачный исход

Глубокие раны - я не верю, что всё так легко,

Вот он выход - истерика!

Потом...

Потом всё пошло не так. Спадающие маски, грохот выстрела, ночь, сумасшедший бег. Опять гром выстрела. И думать уже некогда. Одна лишь мысль: не может быть, он жив, он жив...

Он... жив?

Мальчишка виснет на плече. Нет сил тащить. Он лёгкий, но у женщины так мало сил... Бормочет: "Я запрячу нас, я знаю, как, он говорил мне, говорил... Второе дерево... Ты только не думай, ни о чём не думай... И не смотри..." "Не смей! - выдыхает она на бегу. - Не смей, не надо, слышишь?!"

Поздно. Серый купол накрывает их обоих. Она смотрит в снег. В голове пустота.

Три или четыре раза погоня проходит в двух шагах, не замечая их. Ночь режет лунный свет и сталь клинков. Потом Фриц обмякает на руках. Ещё десяток шагов, и оба валятся на снег на небольшой поляне. Конец.

И вдруг...

"Кукушка!"

Ялка поднимает голову.

...Искристый рог, сиянье звёзд в синеющих глазах, изгиб лебединой шеи, какой не снился и арабским скакунам...

- Высокий... Ты...

"Я, Кукушка".

- Зачем ты здесь? уходи! Им нужны только мы. Они тебя убьют!

"Тебе нельзя останавливаться".

- Я не могу идти. "Садись на меня".

- Фриц... - она оглядывается. - Я не брошу его.

"Глупая! Ты всё погубишь! Я не унесу двоих, я и так позволил себе слишком много! Мальчишка всё равно ушёл в надрав. Садись! Есть ещё время!"

- Ему можно помочь? Жуга уже один раз вытащил его. Ты это можешь? Пауза. Молчание. Голоса всё ближе.

- Ответь, высокий] Ты можешь ему помочь? "Да. Я могу".

- Тогда обещай мне! Если я хоть что-то значу для тебя, обещай мне, что поможешь ему! Обещаешь?

"Хорошо. Я обещаю".

Этот миг запомнился очень отчётливо. Единорог подогнул передние ноги, опустился на колени. Ялка, ухнув, подняла безжизненное тело мальчика и перекинула его через конский хребет. Руки и ноги Фрица беспомощно свесились с боков.

- Он не упадёт?

"Нет".

На мгновение ей захотелось, чтобы высокий не уходил. Но она знала, что это не поможет. Люди, которые преследовали их, свято верили в железный маховик испанской власти, королевского и папского престолов. Даже если она предстанет перед ними девственницей на единороге, они этого не поймут. Не примут. Истолкуют ложно. Не поверят.

Да и всё равно - уже поздно.

Один прощальный, долгий взгляд; потом единорог присел, встопорщил за спиной два призрачных крыла и прянул в небо, - только ветер в волосах.

Скачи, высокий.

Ох, скачи!..

Спасибо ветер! Ветер, я с тобой.

Город, снег.

Вместе с песней оставила я свою боль,

Ветер унёс мою жизнь в океан.

И я с тобой, весёлый смех...

Спасибо за ветер!

[Стихи Андрея Карпенко, Истерика / проект "Вампирские песни" ("Пикник", "Хаурам", Анри Альф).]

Потом были солдаты, боль врезающихся в запястья верёвок, тычки, увещевания монаха... Дом - в дым. Истоптанный кровавый снег, зарево пожара,, три дня долгого пути, для Ялки слившиеся в долгий неразборчивый кошмар без всяческой надежды пробудиться.

...Заскрежетал засов. Дверь комнаты хлопнула, и на пороге появился Михелькин. В руках его был поднос со свежей снедью - ветчина, сыр, лук, тушёные грибы. Он задержался на пороге, смущённый, с удивлением посмотрел на нетронутый обед, потом на поднос в своих руках. Девушка даже не взглянула в его сторону, продолжала смотреть за окно.

- Ялка... - осторожно позвал он.

- Не называй меня так, - мёртво сказала она. - И вообще - уходи.

- Но так нельзя... ты же так ничего и не поела.

- Я не индюшка, чтоб меня откармливать перед костром.

- Не говори так! Они хотят тебе добра.

- У-хо-ди, - раздельно произнесла она и, наконец, повернула голову к нему. - уходи, Михелькин. Я не хочу ни о чём с тобой разговаривать. Меня от тебя тошнит.

Парень растерялся. Поставил свой поднос на стол и шагнул вперёд. Протянул руку.

- Ялка...

Девушка перегнулась пополам, и её фонтаном вырвало на пол.

* * *

У самых скал, у мокрого, чернеющего на снегу пятна пожарища Золтан осадил своего коня. Соскочил на землю, забросил поводья на луку седла. Огляделся.