Семен Слепынин - Сфера разума

- Вроде похож,- сказал Аристарх Фалелеич, взглянув на протрет.

- Похожих людей много,- возразил его помощник.- А вот биографии неповторимы.

Сверяясь с текстом, он выспрашивал у меня, где я жил, в каких странах и когда путешествовал, какие произведения написал. Я отвечал подробно и уверенно.

- Все совпадает,- разочарованно пробубнил мистер Ванвейден. Очень уж хотелось ему сжечь меня.- Но этого мало. Нужна спецпроверка.

- Спецпроверка? - Мурлыкин пожал плечами.- А если он от страха с ума спятит? Кто отвечать будет? Но для идентификации энциклопедии маловато.

Элизабет настойчиво предлагала шефу еще какие-то книги.

- Что это? - спросил он.

- Фантастические произведения самого Пьера Гранье.

- Не надо,- Мурлыкин махнул рукой.

- Как не надо,- возразила Элизабет,- в самый раз. Его книги расскажут больше, чем экран. В творчестве художник проявляет свою личность, его произведения - это его духовный и нравственный автопортрет.

"Умница",- отметил я. Аристарх Фалелеич подумал и улыбнулся.

- А ведь дельно говорит.

Он взял у нее три книги. И одна из них - жуткая фантасмагория "Черный паук". Мурлыкин бережно полистал этот роман, а потом посмотрел на меня с любопытством и уважением.

- Так это ты придумал Черного паука?

Я кивнул.

- Врет,- угрюмо упорствовал мистер Ванвейден.- Спецпроверка. Нужна спецпроверка.

- Ладно,- сдался Аристарх Фалелеич.- Против спецпроверки не возражаю. Вот ты и проведешь ее.

- Опять я,- недовольно проворчал Ванвейден, но ослушаться не посмел. Он защелкнул на моих запястьях стальные наручники, похожие скорее на кандалы, и со зловещей усмешкой сказал: - Через несколько часов сниму.

"Ерунда,- успокаивал я себя.- Снимет кандалы и расшифрует показания датчиков". В кандалах, как я понимал, вмонтирована микроаппаратура, регистрирующая мои самые затаенные мысли, чувства и настроения. Скрыться от этого микросоглядатая, притвориться иным, чем я есть,- невозможно. И я решил быть самим собой. Будь что будет.

Тем временем директор департамента подозвал одного из служащих и вручил ему "Черного паука".

- Бестселлер. Размножить и распространить.

Служащий бегом кинулся выполнять поручение.

- А самого автора отпустим,- сказал Мурлыкин.- Пусть пока живет. Ценный экземпляр!

Вместе с Элизабет я вышел в приемную. В груди бродила, плескалась животная радость: я уцелел! Я им нужен! На пиджаке светился квадратный знак, дающий право жить. На нем даты моего прежнего земного бытия и указано, что владелец его - писатель и что он "достаточно бесчеловечен". Внизу, правда, красным предупреждающим огнем горели слова: "Вызывает сомнения". Но они погаснут, как только снимут кандалы. Однако Элизабет, взглянув на кандалы, озабоченно покачала головой.

- Неплохо бы найти историческое лицо, которое может подтвердить, что вы Пьер Гранье. Немца или француза, вашего современника. Знаете здесь кого-нибудь?

- Никого.

- А д'Артаньян?

- Мушкетер? - удивился я.- Он здесь?

- Здесь,- улыбнулась Элизабет.- Забавный молодой человек. Пользы от него мало. Но ему разрешили жить, потому что он безвреден.

- Он не сможет удостоверить мою идентичность,- с сожалением сказал я.- Это персонаж литературный.

В коридоре меня поджидали Усач и Крепыш, мои простоватые и смешные конвоиры. Я был почти счастлив. С ними я чувствовал себя куда свободнее и безопаснее, чем в обществе страшного мистера Ванвейдена и добродушного с виду Мурлыкина.

- Отпустили! - обрадовался Усач.- С удовольствием буду служить ему.

Крепыш все еще хмурился, но с Усачом согласился.

- Я тоже готов работать с этим типом, хоть он и зануда.

- Ну и везет же мне сегодня,- рассмеялся я.- То подонок, то зануда. И почему зануда?

- А кто обзывал нас воронами, а потом дураками?

- Извините, братцы,- с чувством сказал я.- Идемте домой.

Вышли на улицу, и первое, что бросилось в глаза,- новый книжный магазин. Перед ним толпилось множество изгнанников. Расталкивая друг друга, каждый стремился протиснуться к лотку и схватить книгу. "Какая однако, культурная страна,- удивлялся я.- Сколько книголюбов".

Размахивая дубинкой, подскочил какой-то тип в новенькой полицейской форме и с ромбовидным знаком литературного персонажа на груди. Как я догадался чуть позже, это был знаменитый чеховский унтер Пришибеев.

- Нар-род, не толпись! - кричал он и лупил дубинкой по спинам книголюбов.Р-разойдись!

- Осторожнее, болван! - возмущались в толпе.- Не видишь разве? Книги. Это разрешено.