Александр Рыжков - ФБР

Бортовая рация всё повторяла: пересечение бульвара Леси Украинки и улицы Немировича-Данченко, дом 15А. Но и без этого было ясно, где происходит действо: оцепление, толпы милиционеров из всевозможных отделов и городов, шлемы, плексигласовые щиты, дубинки, миномёты, таранные танки, зависшие в воздухе патрульные флаеры… На первый взгляд порядка во всём происходящем не было, но если присмотреться, можно уловить чёткую тактическую линию. Кирпичный двухэтажный дом захватили в кольцо, через которое ни одна живая душа, будь она телепатом третьей степени, будь хоть самим чёртом, не проскользнёт — ни по земле, ни по воздуху. И это кольцо медленно сжималось, укрепляясь всё прибывающими милиционерами.

Говард снизил флаер и завис в сорока метрах от дома, в котором по данным разведки находился штаб вооружённых психокинетов. Приказ взять на прицел крайнее верхнее окно он выполнил молниеносно. С этой высоты открывался печальный вид на два тела милиционеров, лежавших невдалеке от подъезда злосчастного здания. Судя по серой форме, это были сотрудники убойного отдела.

Адреналин ударил в голову. Говард захотел сейчас же, в ту же секунду надавить на спуск и полить окно доброй порцией свинца. Восьмиствольные пулемёты уже начали разогреваться…

Чан Вэй положил руку на плечо напарника и отрицательно покачал головой. Ноздри Говарда вздувались от гнева, на лбу проступала сизая вена:

— Чан, эти твари убили их! Чан, мы должны разбомбить этот грёбаный дом к херам собачим! Чан, почему мы медлим? Тут добрая половина ментов страны, почему мы бездействуем?

— И перестрелять заложников? Палавина людей в доме невиновненькие, приказа слышал? — спокойно говорил Малыш. — Наши вряги только будут рады…

— Чёрт, даже не знаю, что на меня нашло, — пришёл в себя Говард. — Какое-то временное помешательство. Конечно же, без нового приказа ничего делать нельзя.

— Мозьно, но только не такую глупость, — ответил Малыш. — Он тебя сейцяс пощупал.

— Кто?

— Телепат, — коротко ответил Чан.

— Вот тварь… — Говард почувствовал себя так, как, должно быть, чувствуют себя женщины после изнасилования.

— Считай, ти прошёл первое испытание, — улыбнулся Чан. — Вон те ребята у подъезда, они не прошли… Вздумай ты сейчас нажать на гашетку — нас наши товарищи и изрешетили бы. Запомни первое правило гладиаторов: если разумом твоего коллеги завладел телепат, то убей коллегу, прежде чем он убьёт тебя.

— Ты хочешь сказать, что эти двое…

— Да, Вар, я такое вижу не первый раз. Скорее всего, одним из них завладел враг, и его руками прикончил его же товарища. А остальные обезвредили беднягу, пока тот не пустил кровь кому-нибудь ещё.

— Какая дрянь, — прошипел Говард.

— Запомни, напарник, сейчас эта дрянь только прощупывала тебя. В следующий раз она может сделать что-нибудь посерьёзнее… Мы на сравнительно безопасном расстоянии от его психокинетического воздействия. Но подобравшись ближе — сам понимаешь…

Говард кивнул. Выражение его лица было сосредоточенным, как никогда.

— И главное…

Чан не договорил. Его перебила зловещая трель автоматных очередей.

Воскресное утро Зиновий Сергеевич Градов встретил в гордом одиночестве. Прутья раскладушки даже через матрас впивались в старческую спину, вызывая ломоту и боли в пояснице. Но уж лучше так, чем в одной постели с фригидной мегерой Лизой. Сколько сил она положила на то, чтобы Зиновий потерял к себе уважение, обмяк духом, превратился в забитого, вечно недовольного жизнью человека, бледную тень того, кем когда-то был. Кем мог стать…

Мысли, воспоминания… Как лазурные волны забвения, они щекочут твое тело, ласкают, плещут в лицо, отрезвляют, злят, радуют, веселят, повергают в грусть. Но как бы не утонуть в них, как бы не захлебнуться солёной водой, полной сладкой горечи жизни… Верный способ — время от времени выходить на песчаный берег рутины. Да, порой выброшенные морем ракушки колют босые ноги… Но никто не мешает тебе надеть шлёпанцы, верно? У каждого они есть, но не каждый умеет ими пользоваться…

Молодость… Да, в молодости к Градову женщины очередями выстраивались, чтобы он на них хоть посмотрел. Он был из тех счастливчиков, которые смогли поступить в Национальный университет кораблестроения. Факультет педагогики. Закончил его Зиновий с красным дипломом и по распределению получил место в московской школе-интернате для умственно-отсталых детей, где и проработал два года — молодой учитель с хорошим окладом и радужными перспективами. Оглядываясь с холма прожитых лет, Зиновий без колебаний назовёт эти два года самыми яркими и счастливыми в жизни.