Игорь Смирнов - Бухенвальдский набат

Так пришла еще одна победа. И чем яснее становилась участь фашистского государства, а значит, и его служителей-эсэсовцев, тем все более дерзкими становились мы. Конспирация конспирацией, но когда сотни людей втянуты в одно общее дело, тайна все менее становится тайной. В переноске оружия участвовали десятки людей. Изучать оружие собирались группами по 10-15 человек. В лазарете все друг друга хорошо знали: кто и что и как делает. Связь между командирами осуществляли несколько десятков связных. И с каждым месяцем нам приходилось все больше и больше рассекречивать себя и все больше и больше рисковать. И ничего нельзя было сделать иначе. Лагерное ядро сопротивления как живой организм заставляло включаться в работу все новые и новые органы. Так бывало особенно во время лагерных ЧП, например, когда в Бухенвальде формировались большие транспорты.

Так случалось в начале 1945 года. В список на очередной транспорт попало 16 активных наших подпольщиков - командиров батальонов, рот и взводов. Это был случайный удар, но угодил в голову и мог обернуться для нас полным крахом. Боевой отряд русских готов к действиям, у него есть свое оружие, свой план, а командиры-исполнители должны покинуть лагерь. Что делать? Ведь поздно начинать все сначала! Поздно! А фашисты придавали этому транспорту почему-то большое значение, требуя, чтобы все номера, попавшие в список, обязательно были выведены из лагеря.

Оставалось одно - обратиться за помощью к капо лазарета Эрнсту Буссе.

Удрученный, подавленный захожу в лазарет. Генрих Зудерланд доверчиво улыбается навстречу. Прошу его быть переводчиком.

Эрнст Буссе как всегда приветлив.

- Садись, Иван, говори, что тебе нужно. Хотя догадываюсь, зачем пришел. 16 ваших попало на транспорт. У меня есть их номера.

- Они не должны попасть на транспорт, Эрнст. Этих людей нужно оставить в Бухенвальде.

Буссе отводит глаза:

- Ничего не могу сделать, Иван. Когда мог, делал. А сейчас ничего не могу. Эсэсовцы носятся с этим транспортом, как будто вся их дальнейшая жизнь зависит от него. Да и список очень велик.

- В том-то и дело, что список велик, - подхватываю я. - И ты догадываешься, что это наши командные кадры.

Буссе раздумывал, не решаясь еще обещать мне что-либо определенное.

- Видишь ли, Иван, сам я сделать ничего не могу. Это могут сделать только врачи, если я им скажу. Но они сейчас под строгим контролем эсэсовских врачей. Мы рискуем потерять хороших товарищей, если наши действия будут раскрыты. Ты хорошо знаешь, что они будут уничтожены.

- Но пойми, Эрнст, - упорствую я, - этот транспорт срывает - наши планы восстания. Ты видишь, как меняется обстановка. Даже завтра может появиться возможность действовать.

Несколько минут Эрнст Буссе сидит в глубокой задумчивости. Потом твердо смотрит мне в глаза.

- Ты прав. Обстановка такова, что наступает время действовать. Будем действовать! Сделаем, Иван. Одних положим как больных в лазарет, других забракуют врачи. Это, конечно, большой риск. Беру его на себя...

"Беру его на себя", - сказал Эрнст Буссе. А это значит, что я не знаю подробно, как ему удалось провести эсэсовских врачей. Но так или иначе, все шестнадцать наших командиров, полежав с полмесяца в лазарете, снова появились в лагере. Не один-два спасены от транспорта, как это было до 1945 года, а шестнадцать.

Так ощутимо расширяется на глазах всех заключенных и все еще невидимо для эсэсовцев влияние подпольной организации перед решительным броском.

Глава 15. 15 часов 15 минут

Дело уже шло к весне, когда Николай Кальчин вдруг огорошил меня вопросом:

- Иван Иванович, скажи откровенно: у тебя нет сомнений в реальности нашего боевого отряда?

Смотрю на него с удивлением.

- Нет, Николай, у меня никаких сомнений нет. Командирам и комиссарам бригад я верю. С батальонами 44, 30 и 25-го блоков у меня личные связи. Они неоднократно проверялись, ты сам знаешь.

Кальчин мнется, что-то недоговаривает.

- Скажи, Николай, и тоже откровенно, на чем основаны твои сомнения.

- Сомнения не только у меня, Иван Иванович, но и у других членов русского Центра и у членов лагерного комитета. Думаю, что назрела необходимость провести смотр всех русских боевых отрядов. Что ты скажешь на это?

- Рад сделать это, чтобы военнополитический Центр убедился в нашей готовности. Но я против того, чтобы большое число иностранцев знало об этом.

Николай почему-то взорвался.

- Ты что же, не веришь активнейшим подпольщикам Бухенвальда? Немцам, чехам?