Игорь Смирнов - Бухенвальдский набат

- Отмучились, - говорю я. - Вот так же и мы скоро взлетим на воздух...

Логунов нетерпеливо дернулся:

- Многие живут здесь по нескольку лет.

- То многие! Немцы, французы, чехи. Им, слышно, посылки приходят из Красного Креста. Вот они и живут. А наши с баланды, как мухи, падают.

- Все равно, если с умом жить, - упрямится Валентин, - можно себя сохранить...

Вот, вот, я и хочу, чтобы он это сказал. С умом жить! Что это значит для нас? Угождать эсэсовцам? Чудовищная мысль! Подслуживаться какому-нибудь зеленому бандиту и вместе с ним мучить своего брата-заключенного за лишний черпак баланды? Это тоже не для нас.

Как же быть?

- Как же это ты думаешь "с умом жить"? - спрашиваю я Валентина.

- А так - с политическими надо связь держать. Все, у кого красный винкель, должны быть вместе. Что говорил Ганс? Политические друг за друга стоят против зеленых и против эсэсовцев...

Я думал, конечно, так же, но кроме Ганса, который редко заходил к нам на блок, у меня ни с кем не было связи. Кроме того, мне казалось, что излишняя поспешность может просто погубить нас. Надо знать, на кого можно положиться, кому можно довериться.

- Будем думать, ребята, как нам быть, - говорю я. - Наша первая задача изучить жизнь Бухенвальда, А она, эта жизнь, сложна, сами видите, и мы в ней еще всего не понимаем. А потом в карантине одна жизнь, а вот перевезут в большой лагерь, погонят на работы, может, все будет по-другому.

- Иван Иванович, но нам обязательно надо держаться вместе втроем, обеспокоенно вставляет Яков. - Надо попасть в один блок и на одну работу. Где трое, там и еще свои найдутся. Помните тот случай в Галльской тюрьме? Все тогда поднялись...

При этих словах я не мог не улыбнуться: еще бы мне не помнить этот случай!

Это было в пересыльной каторжной тюрьме города Галле. Меня, Якова и кого-то еще втолкнули в большую общую камеру. Около двери сидели и стояли более двадцати заключенных. Тут находились люди в добротных, но помятых костюмах и шляпах и оборванцы, вроде нас. Камера почему-то была перегорожена скамейками. Причем в первой ее половине, у дверей, оставалось такое маленькое пространство, что даже сидеть на полу всем сразу было невозможно. Другая, большая часть камеры, была почти пуста. В ней ней свободно разгуливали, дымя сигаретами и громко разговаривая, человек пятнадцать: все - сильные, крепкие, и все - в красных штанах.

"Вот так дело, -думал я, -и в тюрьме есть какое-то разделение".

Рядом тихонько разговаривали русский и поляк, Русский старался говорить по-польски, а поляк - по-русски, и оба помогали себе жестами и мимикой. Я понял, они возмущаются порядками в тюрьме, и подлил масла в огонь:

- А что это, братцы, здесь так тесно, а там красноштанные свободно разгуливают?

Поляк так и встрепенулся:

- О русский, о том не говори. Это - немецкие бандиты. Они есть reich deutsche - государственные немцы. У них права и в тюрьме. С ними говорить и спорить нельзя - убьют. Им все можно...

Покачал я головой, посидел в молчании, а потом опять говорю:

- Давайте-ка, товарищи, потесним их. Скамейки отбросим и займем всю комнату.

Смотрю, некоторые придвинулись ко мне. И Яков здесь же. Начались переговоры на разных языках: на русском, чешском, польском, сербском. Ко мне протиснулся могучего сложения чех.

- Ты верно сказал. Пойдем на драку. Ты начинай, а мы будем с тобой.

Я поднялся с пола, почувствовал, что за моей спиной встали обозленные, готовые на все люди: Крикнул:

- Убрать! - и пнул ногой одну из скамеек.

Что было потом - не все помню. Поднялся крик, в воздух поднялись здоровенные кулаки, полетели скамейки, замелькали разъяренные лица. От ударов по голове и "под ложечку" я первым пал в этой кулачной битве и был завален "павшими".

Трудно сказать, кому досталось в драке больше, но скамьи были убраны, камера не перегораживалась. Победителей потом избивали тюремные надзиратели, но мы посматривали друг на друга торжествующе...

Тогда я первый раз принимал участие в драке с бандитами и с тех пор знал, что произвол уголовников можно ограничить, если подняться против них решительно и дружно. Надо сказать, что меня как зачинщика никто тогда не выдал...

Мы с Яковом, смеясь, вспоминали подробности. Валентин тоже смеялся, а потом сказал очень серьезно и строго:

- Учтите, Иван Иванович, с вами я на все пойду. На любое дело!..

А Яков добавил:

- Я тоже, Иван Иванович, как тогда в Галле...

Глава 3. Ищи человека!

- Зайди ко мне, Иван, нужно поговорить, - сказал по-русски блоковый.