С обеих сторон от Трансформатора две койки под белоснежными простынями. На одной, значит, я. Парень скидывает расписную футболку и ложится на другую койку. Разделяет нас этот самый Трансформатор. Щелкнул детинушка чем-то на пульте. Загудело. Зажмурился я и жду... Тишина. Боли-то я, как очнулся, и мгновения не чувствовал: сам знаешь, в пакете анестезатор. Прислушиваюсь и ничегошеньки не чувствую. Только парень вдруг ойкнул негромко и говорит глухо: "Вставай, сними с себя эту дурищу и мотай в коридор". Я сначала подумал - шутит он: мне и головы не поднять, не то что встать. Попробовал подняться. И будто не лежал в беспамятстве: голова свежая, пакет сам с руки спал, расклеился. Рука гладкая, ни единого следочка, ну совершенно целая, словно показалось мне все это. Только загорелая дочерна, а ведь я в то лето на солнышке почти не валялся.
"Спасибо", - пролепетал я растерянно. И, обогнув "статую", взглянул на автолога. Он как мясник - так я почему-то подумал. Весь в засохшей крови. Из раздробленной руки белые острые кости торчат. Лицо в крупных каплях пота. Глаза белые, бешеные. Мне стало нехорошо. "Не смотри сюда, парень, иди..." прошептал он. И я опрометью выскочил вон, охваченный ужасом.
На улице бросается ко мне мама. Бледная, взволнованная - вырвалась с работы по звонку "Скорой помощи". Увидела, что жив- здоров, - отлегло у нее от сердца. Пощупала руку: настоящая ли? Толкнула к скамейке сама села, прислонилась к спинке - приходила в себя. Потом мне и выдала "Паршивец! Я места себе не нахожу. Пока мчалась сюда, думала - с ума сойду. Ну как же ты так, сынок? Ты же мог насмерть разбиться!.. Взрослый мальчик, должен понимать, что велороллер не игрушка". Вдруг сорвалась с места - побежала благодарить врача. В дверях больницы столкнулась с выходившим на улицу автологом. Он отстранился, мама проскочила внутрь, никак не могла подумать, что вылечил меня этот слегка осунувшийся здоровяк-культурист, жующий на ходу огромный сандвич. Автолог подмигнул мне и зашагал по своим делам. Питер замолчал было, качнул головой, добавил:
- Вот так. А их расчудесные методы принять все равно не могу. Отдавать свою боль, увечья свои другому - разве можно? Здорового - инвалидом, уродом делать, пусть и ненадолго, допустимо ли?
- Скажи, сколько времени лечили бы твою руку традиционными средствами? спросил Цойбален и хитро прищурился.
- Ну, минимум - недели три.
Цой склонил голову набок, развел руками:
- Вот видишь... Теперь вспомни Пастера. А чеховский Дымов? Дифтеритные пленки отсасывать у ребенка - это как? Допустимо?.. Ничего криминального в автологии нет. Тем более извращений. Я сам в молодости ею баловался. Таланта мне не хватило собой лечить... Но и сейчас могу любую царапину заживить за пару минут.
- Я не знал... - Брусенс смутился.
- И никто не знает, - сказал Цой. - К чему говорить о неудачах? Игроки в домино закончили очередной тур, Салем полез под стол. Реаниматорщикам и гипотермистам "слова" надоели, они пытались уснуть, привалившись друг к другу. Главный врач щелкал клавишами калькулятора. Автологи разговаривали, сбившись в кружок, потом захохотали. Можно подумать, к теще на блины летят, а не в кошмарный Кара-Сарджо.
2
Дверь кабины открылась, вышел командир.
- Мы у цели. Прошу всех оставаться на своих местах. Вскочивший было Брусенс плюхнулся обратно на скамейку. Геннадий Квашнин, глядя на него, усмехнулся добродушно, спросил командира:
- Какая внизу погода?
- Дождь, ветер порывами до тридцати метров в секунду. Так что пристегните ремни. Еще вопросы?
- Когда сядем?
- Через тринадцать минут.
Командир оглядел салон и, убедившись, что все в порядке, вернулся в кабину.
Автолог Мидзо Касаёси пододвинулся к Геннадию, зашептал на ухо:
- Как думаешь: дадут нам спокойно поработать? Или снова - палки в колеса?
- Там будет не до нас. В Кара-Сарджо любые врачи нужны, выбирать не приходится.
- Послушай, почему все-таки нас так не любят?
- Традиционалисты чувствуют, что почва постепенно уходит у них из-под ног. Ведь вся многовековая медицина может оказаться не у дел. Мы работаем быстрее и дешевле. Представь себя на их месте: молодые веселые здоровяки-"шаманы" безо всяких академий, знающие на свете один только свой организм, шаг за шагом теснят седовласую гвардию профессоров. Хирургов, с их "золотыми руками", психосоматиков, с их даром находить причину болезни тела в болезни души...
Самолет качнуло, Квашнин ухватился рукой за переборку. Качнуло еще раз, пол скакнул под ногами, шасси стукнулось о посадочную полосу. Машина пробежала по летному полю и остановилась. Через иллюминаторы в салон заглянули темно-серые грозовые тучи. Косые струи дождя то ударяли в плиты посадочной полосы, то летели параллельно земле. Динамики доносили оглушительный свист ветра, лязг вползающих по пандусу разгрузочных механизмов. Брусенс сорвался-таки с места и ринулся в кабину, яростно хлопнув дверью с надписью "Посторонним вход воспрещен". Квашнин потянулся так, что хрустнули суставы. Чего медлят сарджанцы? Пора бы уж подвезти трап.
Читать дальше