Александр Тюрин: Конец игры

Только на третий час инфракрасный канал прицела показал тех – вражеские коммандос, идут разбившись на тройки. В последней тройке один несет что-то вроде… пылесоса.

Так обойдемся без лишнего трёпа, чтобы не дать себя обнаружить. Он берет на себя вторую тройку, Данкверт по близкосвязи передал, что третью, Никитскому остается четвертая, Гордиенко и Шрагин слишком далеко. Командир и Керженцев должны сейчас покончить с передовым дозором басурман. С первым выстрелом начинаем действовать. На старт, внимание. Бабахнуло. Прицельный комплекс уже захватил всех трех. Легко, быстро и плавно нажимаем спусковой – раз, два, три. Кажется, двенадцать выстрелов почти слились. Противник лежит, криков не слышно. Должно быть, угомонились разом.

Вот лейтенант Данкверт выходит из укрытия. Попал в луч солнца, пробившего брешь между двумя облаками, но все равно виден только контур благодаря камуфляжу-невидимке с покрытием из метаматериала. Подходит к одному из валяющихся турок. Вот зараза, прогремело еще два выстрела подряд. Наверное, один из турецких коммандос был только ранен.

Знаменский не выдержал, скинул маскировочный мат и в десять секунд добрался до маленькой проплешины в прибрежных зарослях тростника и рогозы, откуда прозвучали выстрелы.

Из зарослей были видны рука одного мертвого турка и две ноги – другого. Лейтенант Данкверт сидел на земле, прижимая руку к животу, сквозь пальцы пузырилась кровь.

– У меня терпимо, а один из тех ушел, – прохрипел он, – в рюкзаке у него вроде какой-то цилиндр был. Мне показалось, что турок сдается, он оружие положил и рюкзак сбросил, но у него, паскудника, еще ствол прямо из запястья вылез…

– А паскудник-то ранен?

– Нет, только контужен, пуля угодила ему в титанокерамический щиток на груди.

Знаменский, чуть повернув голову, коснулся тангенты.

– Ястреб, вызывает Питбуль. Варягу нужна помощь, один «десятый» ушел с грузом, буду преследовать. Если до 14.00 не выйду на точку, эвакуируйтесь без меня. Буду использовать запасной вариант. Прием.

Ястреб, он же командир группы капитан Лямин, сказал просто: «С Богом» и Знаменский рванулся по едва заметной тропе, оставленной сбежавшим турком.

– У турецкого спецназа нарисовалось двенадцать мрачных трупов – один живчик сдристнул. Шесть русских эвакуировалось – их забрала стелс-вертушка Ка-100, похожая на зыбкие переливы смутного воздуха. И словно бездна поглотила их. Замечаешь, я даже стараюсь говорить красиво. Точнее, наши средства засекли их, когда они уже оказались над международными водами. Ничего не попишешь. Один русский остался, упорно ведет преследование сбежавшего турка, – сказал Адамс, – и это точные сведения.

– Я тоже вижу, – Р.С. сняла троды нейрокабеля с висков. – Как думаешь, почему остался, зачем преследует?

Рот Адамса опять оказался рядом с ее ухом, он тщательно поработал с запахом, сегодня легкий фруктовый аромат.

– Значит, милая, у сбежавшего турка есть при себе что-то важное. А вот оставшемуся русскому морпеху я не завидую. Ведь мог уже сейчас водку хлестать, тиская белобрысых ядреных девок… Я связался со штабом сине-желтой гвардии – они выслали на перехват группу из своего наиболее мобильного подразделения «вепри». К ним прикомандированы два наших капрала из «котиков». Тридцать на вездеходах «хамви» против одного пешего.

– И что они с ним сделают, если поймают, а не убьют?

– Для начала допрос с пристрастием, потом будут кончать медленно и со вкусом. Это они умеют. Может, распилят живьем. Но что делать, русские уже достали украинскую демократию, еще со времен Второй мировой.

В голосе Адамса просквозило еле скрываемое удовольствие, из игр он тоже предпочитал слэшеры-расчлененки и чопперы-мясорубки.

– Ты что-то захлебываешься от радости, Сверло.

Несмотря на рот, растянутый в резиновой улыбке, взгляд Адамса был холодным.

– Это вполне нормально. А у тебя я так понимаю, психологическая усталость. Р.С., пора наверное снова сходить на психотренинг по выработке «образа врага».

– Пан сотник, я, здається, бачив росіянина. Зовсім недовго. Неначе голова промайнула. Біля того вільшняка [1] Господин сотник, я кажется видел русского. Совсем недолго. Как будто голова промелькнула. Около того ольшаника. , – тоненько тявкал один.

– Вовк і Сокіл, рухайтеся на на п'ять годин. Ласкавий і Мовчун, бігом на одинадцять годин. Спробуємо узяти москаля в кліщі [2] Волк и Сокол, двигайтесь на пять часов. Ласковый и Молчун - бегом на одиннадцать часов. Попробуем взять москаля в клещи. , – гудел другой, извергая звуки из глубокого как бочка чрева.