Радий Радутный - Мозаика странной войны

— Увы… — Стратег бессильно развел руками. — Ящик не может управлять зондами в иных линиях.

— А автономные?

— А автономные роботы, хоть с малейшими возможностями для самостоятельной работы, после того, как ящик теряет их из виду… возвращаются.

— Как — возвращаются? — не понял Подводник. — Зачем возвращаются?

— Чтобы атаковать Базу! — отрубил Стратег. — Что я, по-вашему, просто так такую оборону держу? Уже бы давно настрогал ракет и разбомбил на фиг все линии, в которых Враг хоть нос показал! Тьфу!

В комнате ощутимо повеяло холодком. Пилот вздрогнул, представив Врага, который умел перехватывать или на расстоянии перепрограммировать смертоносные игрушки Стратега.

А через мгновение он понял простоту его замысла — и вздрогнул еще раз.

— Замысел мой, как вы поняли, довольно прост…

Стратег рассказывал, а Пилот молча удивлялся, насколько синхронно развиваются мысли у всей компании. Впрочем, иначе и быть не могло — все представляли собой разные ипостаси одной и той же персоны. И как раз трое… Пилот вдруг подумал, что известный тезис о триедином мифическом существе мог иметь под собой некоторые основания.

—…Собрать максимальное количество… э-э-э… нас и вторгнуться в воздушное пространство враждебной линии в непосредственной близости от рубежа обороны. Ящик предсказывает, что для успешного удара по цели потребуется десять-пятнадцать штурмовиков… но я предпочел бы подстраховаться. В общем, удар нанесем тем количеством пилотов, которое удастся собрать.

— А собирать их, насколько я понял, придется нам? — слегка иронично усмехнулся Подводник.

— А есть другие предложения? — “не заметил” его иронии Стратег.

Подводник поперхнулся водкой и умолк.

— Кстати, о собирании, — как ни в чем не бывало, продолжил Стратег. — Собирать наших придется, во-первых, на ограниченной территории — дабы не насторожить Врага, и во-вторых — не на близлежащих линиях.

— А почему? — наивно поинтересовался Пилот.

— А на близлежащих уже или мы побывали… или Враг, — все так же спокойно пояснил Стратег.

Пилот вздрогнул, представив многократно повторенный эпизод, вовлекший его в эти странные боевые действия.

— И, в-третьих, прыгать по линиям придется с большим шагом, то есть сюжеты… э-э-э… вербовки нас друг на друга похожими не будут. Так что берите штук по восемь “зомби” — и вперед… как только протрезвеете.

— Что он имел в виду насчет непохожести сюжетов? — поинтересовался Пилот, уже забираясь в тесную кабину штурмовика.

— То, что линии, далеко отстоящие друг от друга, сильно между собой непохожи. В одной из них ты можешь быть бухгалтером, в другой — нефтяным королем, а в третьей — вообще не родишься.

— И что делать в этом случае?

— Ну…

— Ну говори, чего уж там.

— Такую линию ящик рекомендует обрывать, дабы она случайно не оказалась полезной для Врага.

Фонарь кабины с мягким шипением закрылся, серая тень машины медленно поднялась над такой же серой поверхностью, следом так же неторопливо взлетела семерка “зомби” с пустыми кабинами — и Пилоту стало не до переговоров. Тупые “зомби” не сразу сообразили, как лучше построиться, маневрировать с таким хвостом за спиной тоже было неудобно, и когда запустилась программа Перехода, пилоты вздохнули чуть ли не с облегчением.

Человек в потрепанном сером костюме с тоской взглянул на часы и перевел взгляд обратно в гроссбух. Столбики цифр, выписанные каллиграфическим почерком, уже не казались строем врагов, а были тем, чем они и должны были быть — скучным балансом скучного отдела не менее скучного заводика, расположенного в мелком провинциальном городишке.

До конца рабочего дня оставалось десять минут.

Может, где-то в природе и существовала работа, которая доставляла бы удовольствие, но человек в сером костюме с протертыми локтями уже давно не верил в подобные сказки.

Работа должна быть скучной.

Дома было еще скучнее, но поскольку напиваться, колоться наркотиками или сидеть до утра за преферансом казалось совсем уж неинтересным, человек все чаще и чаще с тоской поглядывал на крюк в потолке.

Единственное, что его сдерживало… впрочем, он сам прекрасно осознавал, что и сдерживать-то его могло что-то такое же мелкое, скучное и такое же никчемное, как и он сам.

Человек опять посмотрел на часы, досадливо поморщился, разглядев, наконец, что стрелка уже несколько минут отмеряет его свободное время, обернулся — ну разумеется, в комнате уже никого не было, — вздохнул и поспешно поднялся.