Александр Тюрин - История одного десанта

Крюк вел приблизительные разговоры о том, что нитевидные структуры — это первое, что образовалось в результате Большого Взрыва при растекания энергии-массы по неоднородностям пространства. А неоднородности остались еще от предыдущей вселенной. Где они оказались посущественнее, там и сгустились нитевидные структуры для долгой и счастливой жизни.

Мне же предстояла не болтовня, а типовая атака по методу “мухи и орла”. Задача орла — рисковать как можно меньше, задача мухи — быть нахальной. Я — “муха”, поэтому должен вторгнуться во вражеское гнездо на основном модуле. Где мое присутствие господину Плазмонту больше всего не понравится — там ядро. Едва я сообщаю верные координаты цели, с неба валятся “орлы” на резервном модуле и вколачивают бомбу, куда положено.

Антигравитационная бомба — вот та пилюля, которую нужно прописать Плазмонту и засадить в самое ядро. Бомба — это протоновый сгусток, в него немедля влезут все монады. А затем протоны вдруг сменят знак вращения, то есть пресловутый спин, под действием сверхмощного электромагнитного поля; станут антипротонами, и от этого масса поменяется на антимассу. Все монады кинутся врассыпную, как ошпаренные глисты и Плазмонт просто расползется словно трухлявая тряпка.

Прощался я с Кнопкой довольно нежно. Если вдруг стану посмертным героем Космики, чтоб было чего ей вспомянуть. Ведь как известно, монументы с конем и змеей нашим отличившимся согражданам не положены. Иначе на улице было б не пропихнуться сквозь частокол бронзовых героев. Только съеденное, выпитое и выдохнутое остается нерукотворным памятником. Да еще прозываются гордыми именами героев открытые учеными микробы, например — spirochaeta alexis К123.

Мне предстояло подарить свое имя микробу, а Крюк нацеливался в ученые, поэтому и чувствовалось, что он лелеет свою задницу для кабинетной работы.

Я, наконец, рассказал боевой дамочке подробности свидания с ее двойницей. Когда дошел до упоминания родинки в одном укромном месте, эта кобра очковая, эта машина для убийств (которые, надо признаться, она проделывала всегда довольно мило) даже зарумянилась. По-моему, я стал главным претендентом на ее прелести, хотя, ясное дело, безумной любви от нее не дождешься. Правда, еще надо уцелеть. В противоположном случае стану струйкой божественного ветра. Говорят, все валькирии, включая Кнопку, с ним регулярно имеют интим, отчего так неуступчивы с простыми смертными.

И вот я запорхал над озером. Оно почуяло сверхмаскированный модуль загодя и быстро закрылось туманом. Потом геноссе Плазмонт наслал на меня своих солдат, оказывается, имелись у него такие. Его бойцы были похожи на наших, как задница на пулемет. Внешне они — вертящиеся шары, диски или колбаски, очень невкусные колбаски. Выпрыгивают из тумана так, будто кто-то лупит по ним здоровенной ракеткой. Вдобавок разлетаются на шарики и сосиски. Иногда, но не всегда. Эти штуки норовят задеть меня, как-нибудь навредить, и в конце концов падают обратно в туман.

Кстати, больше всего им не по вкусу пришлись очереди из обычного крупнокалиберного пулемета. А импульсники, бластеры и сквизеры, наоборот, производили благоприятное воздействие и даже укрепляли их аппетит.

Это, так сказать, объективная сторона, а субъективно-то я противников, конечно, ощущал своей оболочкой. Она казалась большой, а круглые солдаты мелкими — не крупнее, чем шмели, оси и и знаменитые японские сюрикены. Я старался давить их прежде, чем они ужалят, перемалывал мощными пульсациями своего персонального смерча. Что интересно, в моей размашистой оболочке упорство врагов все-таки теряло направление, а наступательная энергия растворялась. Затем, после незаметной концентрации, она возвращалась к следующей волне нападающих жесткой отдачей. Так вот, правда-реальность заключалась в том, солдатики лопались и превращались в безвредные брызги прямо на моих изумленных глазах.

Однако, снизившись в туман, я потерял ориентацию. Еще и движок заикал, значит, в плазмодинамических камерах стало нехорошо с потенциалами. Высота принялась таять помимо моего желания. Даже “броня” не очень-то выручала, “шмели” и “сюрикены” жалили будь здоров. Это, наверное, потому, что я здорово струхнул. А в реальности солдаты бросались на обшивку модуля и исступленно грызли ее. Поэтому мне показалось, что я, как в кастрюле, за которую взялись сотни крыс. И стрельба из пулемета в упор не слишком много очков приносила.