Александр Тюрин - В кругу друзей

Раздался крик отчаявшейся летягинской души:

– Но есть же варианты, может же быть иначе!

– Есть только вампирские варианты. Иначе яма, дно воронки, окно в мир забвения. Туда загнанные падают. Привлечет тебя Батищев по делу Потыкина. А в СИЗО придумают инструмент, которым ты Василия откупорил. Тут и спирт всплывет, и флоппи, и халатность на работе. Николай Евсеевич тоже подлечится и начнет запихивать тебя руками и ногами в любую дыру.

– Вы – ожившие мои страхи, – вдруг вывел помудревший Летягин.

– Мы – твой оживший разум, – отбился Трофим.

Около двери с надписью на табличке «Екатерина Марковна Ивушкина» издергавшийся Летягин заплакал. Правда, шутник Красноглаз заставлял его иногда хохотать.

Из-за двери послышался осторожный голос:

– Кто здесь плачет и смеется?

– Летягин, – сказал Летягин. – Вы меня еще помните, Екатерина Марковна? Я от вас сбежал. Теперь извиниться хочу.

– Такое даже при большом желании не забыть. А взятку давать не станете?

Летягин машинально пошарил в карманах.

– Вам рад бы, да нечем. Я иссяк в смысле денег.

– Верю, – отозвалась женщина.

Дверь отворилась. Она стояла в простом ситцевом халатике, на шее и руках проглядывались заповедные жилки.

«Открыла дверь, хотя живет одна – значит, зов по-прежнему инициализирует валентность», – прикинул Резон.

«Это вам не прокуратура, где плотность населения – один мент на один метр», – заболтал Красноглаз.

– Взятку, похоже, вам действительно уже не собрать, – оглядев печальный вид Летягина, сказала Екатерина Марковна, – почему бы нам не попить чая, – и, пропуская визитера вперед, добавила: – Я знаю, Летягин, у вас есть агрессивные комплексы. Но они не ваши, не врожденные.

«Унизить хочет», – оскорбился Красноглаз.

– Откуда вы знаете? – спросил Летягин.

– У вас бывает выражение лица словно от какого-то другого человека, но глаза прямо кричат: «Я не тот».

Трогая физиономию, Летягин последовал за беспечно лепечущей женщиной своей новой бесшумной походкой.

– А я, кстати, и без звонка почувствовала, что кто-то за дверью стоит. Я всегда это чувствую. Бывает даже, маются за дверью и не звонят. Страшновато немножко. Однажды я не выдержала, открыла – а там огромная псина.

– Екатерина Марковна, вы ее в следующий раз шваброй или ведром. А лучше даже не подходите к двери, просто повесьте снаружи табличку «Трибунал. Предлагаем всем желающим высшую меру наказания».

Летягин мысленно добавил: «И мне-то пуще всего открывать нельзя, стрелять надо было с порога».

– Екатерина Марковна, я очень благодарен, что вы меня прямо в прокуратуре ментам не сдали, учли мой «человеческий фактор».

Женщина усадила Летягина за стол, а затем отчитала, как ребенка:

– Это не менты, а такие же люди, как вы, только при исполнении. А если вы совершите преступное деяние, то я вас обязательно, как вы выражаетесь, «сдам».

И она принялась разливать чай.

«Ну и подружку ты себе подобрал, нарочно не придумаешь... Зря ты перед ней какой-то „фактор“ из себя корчил – ей менты всего дороже. Да не теряй ты времени даром на эту мурку, столько зажигалок кругом ходит. Выбирай угол атаки», – рявкнул нетерпеливый Красноглаз.

– Но ведь правосудие, все государство – это просто машина, хорошо или плохо отлаженная, – сказал Летягин, глядя на прокуроршины совсем не карательные руки, намазывающие джем на хлеб.

– Но с этой машиной работают нормальные люди.

– Не с ней, а на нее, – с ведомой только ему тоской добавил Летягин, – она же оставляет человека один на один со злой силой, и некуда податься. Это в лучшем случае. В худшем – злая сила садится за рычаги управления самой машины.

«Разве когда ухаживают, так говорят с женщиной? Приручай ее, сальные-сусальные словечки подпускай, обещай жениться да большую зарплату носить – ей только того и надо. Как дозреет, подходи вплотную», – пытался дирижировать Красноглаз.

– Екатерина Марковна, самое мое большое желание, чтобы потребовали для меня вышки именно вы, а не кто другой, если я кого-нибудь выпью до дна или ударю насмерть десятидневным сырком.

– Не рисуйтесь, Летягин, на самом деле вы – типичная жертва. Поэтому я и впустила вас в дом, – женщина встала из-за стола, – но если с вами что-нибудь случится... я буду мстить вот этими руками, – она протянула к гостю свои узкие ладошки.

– Разрешите поблагодарить, – Летягин взял эти ладошки, похожие на лодочки, своими, как выражалась Нина, «граблями» и прижал к груди. Екатерина Марковна закрыла глаза.