Всеслав Соло - Астральное тело-2, Изида или Врата Святилища (Как стать магом - 2)

Газетчик жил в нескольких минутах хотьбы от Центрального рынка, не доходя до Братского переулка, и мы с ним действительно шагали в ногу, как братья.

Дома Золотов предложил мне присесть на все тот же диван, ведомый мне по Астралу, с кулачищами выпрыгивающих пружин под шелушащейся обивкой, и предложил чаю, ибо кофе не оказалось: Золотов много перетряс банок и, наконец, из одной из них, хотя они все были из-под кофе, просыпались чайные крошки, и по всей комнате теперь валялись пустые разноцветные банки.

- А я недавно женился, - осведомил меня стихотворец, замечательная баба, правда, немножко горбатая, но я не смотрю на это, у нее душа прямая, - расхохотался Золотов. - Мы не расписывались, но все равно живем, не убегаем друг от друга, скоро она явится, и вы познакомитесь, только, пожалуйста, перешел на шепот Золотов, - вы с ней поаккуратнее.

- А что? - тоже прошептал я, недоумевая.

- Ведьма, - сказал Золотов и добавил, - страшная.

- В каком смысле ведьма?

- В самом прямом.

- Да ну?

- Я вам говорю!.. С мертвецами, - негромко сказал стихотворец и огляделся по сторонам, - общается.

- Да уж, у вас не только стихи необычные, но и окружение тоже, - хвалебно сказал я, и Золотову это понравилось.

- А вы как думали, иначе я бы никогда не написал эти шесть стихотворений, правда,в последнее время мне что-то не пишется, - погрустневши, определился он и протянул мне чай в замусоленной чашке без блюдца. - Сахара нет, - добавил газетчик, - вчера кончился. Может, сейчас Ветистова притащит.

- А Ветистова это кто? - переспросил я, гадливо пригубливая чай, но делая это незаметно, чтобы не насторожить хозяина, не оттолкнуть его расположенность ко мне. Роль откровенного почитателя всегда сложнее роли критика.

- Как, вы не знаете, кто такая Ветистова?

- Нет, - отрицательно покачал я головой.

- Да это же она самая.

- Кто?

- Моя жена, а я разве вам не сказал об этом?

- Нет. То, что у вас есть жена, вы упомянули, но что именно она Ветистова, об этом ни слова.

- Странно, ну да ладно, хотите, я вам свои первые стихи почитаю, они, правда, не вошли в сборник "Счастливый сон", Золотов рылся в шкафу. - Но, сами понимаете, редактура у нас "без слуха", так сказать, да и потом, разве можно вместить всю мою открытую душу... печатные площади ограничены, - надменно произнес стихотворец, и развел руками, и важно оттопырил нижнюю губу, в одной руке у него уже находилась тетрадка, такая же замусоленная, как и предложенная мне кружка с чаем. Теперь Золотов присел со мной рядышком, разлистнул эту тетрадь и сказал: - Вот, оно открылось - его и прочту, напоминаю, это из первых моих стихов.

- Да-да, - подтвердил я и принял внимательный вид, читайте.

И Золотов нараспев задекламировал:

Найти бы

пятновыводитель,

Что с неба выведет

Луну!

Померк бы

мой руководитель,

И я ко тьме бы лишь

прильнул!

Хранитель мой - не обижайся!

Мне жаль усердие твое...

Ты мне вещаешь:

"Возвращайся!"

К тебе тянусь,

но на своем!

Я в телесах, я в низшем ранге,

под светом

извергаю

лай...

Меня ты мучаешь,

мой ангел:

оставь меня,

не оставляй!

- Да! - сказал я, когда Золотов прочел стихотворение.

- Я прочту еще одно, - заторопился он и бегло отмусолил пару страниц в тетрадке, приплевывая на пальцы. - "Дождь", таинственно произнес он название следующего стихотворения.

Вокруг: стоят

дома многоэтажные.

Вокруг:

деревья

взмокшие

сутулятся

враскач,

как дирижеры очень

важные.

И дождь лишь

аплодирует

распутице!

Вокруг дома жилые,

ну и что же!

А в них почти пусты

балконов ложи!..

Роятся на асфальте в лужах

капли,

да телевышка мокнет словно

цапля,

да дождь живой шумит...

Как за кулисами:

Зонты

и шелестят плащи расхожие.

На цыпочках торопятся

прохожие

скорей увидеть дождь

по телевизору...

- И вот, еще совсем крохотное, - не делая никакой паузы после отзвучавшего стихотворения, засуетился, заерзав на месте, стихотворец.

Блудник

К новой бабе мчит на "ладе",

Затемненные очки...

Красны, как в губной помаде,

Поворотов колпачки!

Наступило молчание. Я выдержал паузу, в которую постарался вложить свое многозначительно одобрение, а Золотов тем временем настороженно смотрел куда-то на пол, словно прислушиваясь к нарастанию моего восторга, а мне, признаться, и в самом деле показались его последние стихи довольно симпатичными, неплохими, но, конечно же, вызвать страстное восхваление, которого ожидал Золотов, они не могли. Мне ничего не оставалось делать, как прибегнуть к почитательской гиперболе: размашисто воскликнуть: - Вы - гений, Золотов! Да, это не каждому дано.