Борис Ляпунов - По следам Жюля Верна

Эта страна — одна из богатейших в мире. Среди ее богатств — плодороднейшие земли, растения, которые идут на изготовление пищи, тканей, красок, лекарств, сырья для химической промышленности. Это страна величайших рек и колоссальных запасав гидроэнергии. Это страна щедрого солнца, вечного лета, богатых урожаев.

Изменился климат «забытого богом» края. Осушены болота, расчищены непроходимые дебри. Не вездеходы, а обыкновенные автомашины бегут по дорогам. Среди необозримых плантаций и полей, у берегов освоенных и обузданных рек, близ шахт и рудников выросли города и поселки. В живописных уголках бывших джунглей разместились курорты, не уступающие прославленным здравницам всех стран света. Крупнейший водопад Ниагара уступил пальму первенства гиганту, открытому в глубине южноамериканского континента: там теперь сооружена величайшая в западном полушарии электростанция. На соединенных друг с другом водных артериях создана единая транспортная магистраль, по которой можно проплыть десятки тысяч километров.

И, пожалуй, единственным местом, которого не коснулись перемены, осталось плато, куда во время первой экспедиции поднялись разведчики джунглей. Оно так и сохранилось: «белое пятно» — нетронутый заповедник, который и до сих пор изучается человеком.

Не надо мчаться миллионы километров в межпланетном пространстве, чтобы попасть в неведомый мир. Он рядом с нами, на нашей планете. Он занимает почти три четверти всей поверхности земного шара. И тем не менее попасть туда не легче, чем на Луну, на Марс или Венеру.

Голубой континент — большие глубины морей и океанов — поистине страна чудес, полная загадок и тайн.

Это владения вечной ночи, и в них живут удивительные, кажущиеся странными существа. Организм их приспособлен к чудовищному давлению глубин, и у поверхности морей они не могли бы жить.

В тридцатых годах в стальном шаре — батисфере — Вильям Биби и Отис Бартон впервые почти на километр опустились в океан. Они попали в сказочный мир. Наверное, похожее чувство испытают люди, когда после долгих дней полета откроется люк космического корабля и покажется неземной пейзаж. Биби и Бартон видели диковинных рыб, проплывающих мимо окон батисферы. Там, где, казалось бы, кроме воды, ничего не должно быть — кипела жизнь!

У одной рыбы — огромный, усеянный множеством острых зубов рот и совсем маленькое туловище. У другой — по всему телу разбросаны глаза. У третьей — похожей на цветок — отросток на голове. Что ни рыба — свои, неповторимые формы, своя, оригинальная окраска и только ей присущие повадки. Прижавшись к холодному стеклу иллюминатора, путешественники жадно вглядывались в темноту, где мелькали огоньки, проносились какие-то смутные тени, проплывали странные рыбы. Раньше лишь мертвыми некоторых из них доставляли глубоководные тралы.

Вслед за Биби и Бартоном, открывшими двери в подводный мир, в океан опускались другие ученые, и среди них — профессор Пикар, который видел темно-фиолетовое небо из гондолы стратостата и царство вечной ночи в пучинах моря. Он построил батискаф — лодку для спуска на большие глубины, которая может свободно передвигаться под водой, а не висит на тросе, как батисфера. Батискаф Пикара «Триест» достиг дна глубочайшей в мировом океане Марианской впадины, опустившись почти на одиннадцать километров! Так, благодаря смелости и мужеству ученых, искусству инженеров и конструкторов в книгу покорения голубого континента вписывались новые страницы…

И все же «Наутилус» капитана Немо оставался непревзойденным. Лишь этот чудесный подводный корабль, созданный фантазией Жюля Верна, мог проникнуть в бездну и обогнуть под водой весь земной шар.

Вторая половина двадцатого века приносила все новые и новые успехи! Среди них — необычайное путешествие, какого еще никогда не совершали отважные покорители океана. Жюль Берн рассказал удивительную историю странствий капитана Немо. О кораблях морских глубин, созданных нашей наукой и техникой, говорится в этом очерке. Основой для него послужили труды Океанографического института, отчет экспедиции и беседы с одним из участников этого путешествия — известным натуралистом. Мы только попросили разрешения обойтись без слишком мудреных названий рыб. Ученый долго не решался. Это же так просто, говорил он: меланостомиатиды или миктофиды, например, — разве непонятно? Или оргиропелек, хиазмод, циклотона? Но профессора все же удалось убедить чуточку поступиться научной строгостью.