Полина Греус - Дело о проклятых розах

Внезапно Лити показалось, что она слышит какие-то робкие постукивания. Она прислушалась и, нетерпеливым жестом заставив замолчать маловменяемого Лушеса, обратила и его внимание на странные звуки, раздававшиеся как раз из-за той стены, которая подверглась несанкционированным изменениям. Лити подошла поближе и еще раз прислушалась. За стенкой снова постучали.

— Что бы это могло быть? — спросила Лити у Лушеса почему-то шепотом.

— Не знаю, — так же шепотом ответил тот.

В это время со стороны очнувшейся Бирди раздался придушенный, но от этого не менее яростный вопль. Оба одновременно перевели взгляд на нее. Пленница отчаянно извивалась, пытаясь освободиться от веревок, но тут же замерла, как только поняла, что стала объектом внимания. Она лежала неподвижно и только часто-часто дышала, сверля то Лити, то Лушеса ненавидящим взглядом.

Лушес подошел к ней, убедился в прочности своей работы и вернулся обратно.

— Этой стены тут раньше не было, — сказал он задумчиво.

Стуки с той стороны стали громче.

— Эй, кто там? — решилась Лити.

В ответ послышались неясные восклицания. Там было явно несколько голосов. Наконец сквозь какофонию пробился сильный мужской голос:

— Отоприте дверь, выпустите нас!

Лити внимательнее пригляделась к стене, и действительно — вот же она, маленькая изящная дверца, как она ее сразу не заметила. Лити на всякий случай вежливо подергала едва заметную за резными завитушками ручку.

— Тут заперто, — сообщила она явно не подозревавшим об этом пленникам.

Оттуда послышался нетерпеливый возглас.

— Ключи, у нее должны быть ключи! — сообщил другой, скорее всего женский, голос.

Лити удивительно быстро для своего приступа отупения сообразила, что речь должна идти скорее всего о Бирди. Она развернулась и сделала шаг в сторону связанной хозяйки.

Но Лушес опередил ее. Он не стал задавать ненужных вопросов, а, быстро и деловито обыскав хозяйку, снял с ее пояса связку ключей. От такой бесцеремонности Бирди зашлась серией неразборчивых (по причине наличия кляпа во рту), но очень выразительных ругательств.

Путем простого подбора он довольно скоро определил нужный ключ и, сопровождаемый нетерпеливыми подбадриваниями с той стороны, наконец отпер загадочную дверцу. Она моментально распахнулась, и Лити испытала сразу два, нет, даже три шока. Первым и по времени, и по интенсивности было появление в проеме что-то радостно восклицающей Суле. Лити тоже безотчетно заорала что-то радостно-умильное и кинулась ей на шею. Вторым шоком было то, что из-за плеча Суле она разглядела своего обожаемого Кумира, правда, в сильно помятом, но от этого не менее привлекательном виде. Кроме него, открывшуюся за дверью комнатку, которую иначе как каморкой и не назовешь, спешили покинуть еще двое мужчин. Одним из них был слабо знакомый Лити дядюшка Алита — Оско, а вторым — высокий мускулистый блондин, который, не будь Лити так отчаянно влюблена в Орама, вполне мог бы поспорить с ним красотой и мужественным обаянием. Третий шок Лити испытала, когда, оторвавшись от Суле, она впервые посмотрела ей в лицо. Бабушка Суле выглядела ужасно.

Такой Лити не помнила ее никогда. Она как будто постарела на тридцать лет и больше не походила на кокетливую подругу своей внучки. Конечно, она все еще могла сойти за, скажем, молодую мать Лити, но это было совсем не то, что привыкли видеть ее поклонники.

Суле перехватила потрясенный взгляд Лити, и лицо ее исказилось от боли.

— Боже мой, во что я превратилась! — горестно воскликнула она. — Я выгляжу ужасно, как самая настоящая старуха! Эта мерзавка лишила меня всякой возможности ухаживать за собой!

И ее гнев немедленно обратился на виновницу всех бед, которую Суле только что и очень некстати для виновницы заметила в уголке.

Суле кинулась на нее разъяренной кошкой и, очень возможно, расправилась бы с ней без суда и следствия — как кошка с мышью, если бы тот блондин, стати которого Лити уже успела оценить (ах, наследственность!), не подоспел вовремя, перехватив обе руки мстительницы и нежно прижав их к своей мускулистой груди.

— Дорогая, ты прекрасна, как всегда. Оставь эту женщину. Она, конечно, виновна в дурных делах и дурных замыслах, но что делать с ней — решать будем не мы. Не мы одни.

Суле склонила голову в знак согласия и ласково ткнулась лбом в его крепкое плечо.

— Как скажешь, милый, — промурлыкала она и на несколько секунд замерла в экстазе. Потом очнулась и как ни в чем не бывало, светским тоном, обратилась к Лити: — Кстати, Лити, детка, позволь представить тебе моего жениха. Его зовут Нелл.